Сообщений в теме: 1271

[Гладырь Виталий]

можэ кому сгодится...

"

Борис Хазанов

35 мин. ·


Величие советской литературы
Вспоминая книги, прочитанные в отрочестве и юности, оставившие глубокий след, я не нахожу среди них ни одной, созданной в СССР после 1930 года. Книги, выхо-дившие в годы пятилеток, книги военных лет, некогда страстно обсуждаемые и, очевидно, имевшие успех, остались за бортом. Хорошо это или плохо?
Можно догадаться, почему злободневная литература встреча-ет у под-ростков меньше понимания, чем у взрослой публики. Подросток охотней живёт в мире романтического прошлого, в великом мире истории или, что часто одно и то же, мифа. В известном смысле пятнадцатилетний книгочей - более бескоры-стный чита-тель, а может быть, и более культурный, чем читатель в сорок лет. Может быть, поэтому взрослые читатели согласны потреблять лите-ратуру «на актуальные темы», каково бы ни было её качество.
Во всяком случае, после классиков жевать произведения современных отечественных писателей было невозможно. Сторо-ниться этой литературы, избегать её, как избегают дурного общества, было чем-то вроде защитного ре-флекса задолго до того, как стали понятны механизмы манипулировния литературой. Это покажется снобизмом, но произведения советских романистов выглядели глуповатыми, написанными для подростков, - то есть именно теми, от которых подросток отворачивается. Такое почти инстинктивное пренебрежение не могло пройти даром. В год окончания войны, на предварительном собеседовании с посту-па-ющими в Москов-ский университет парторг филологи-ческого факультета осведомился, читал ли я «Волоко-ламское шоссе» Алек-сандра Бека. Я ничего не мог ответить, я даже не слыхал об этом писателе.
Живи мы в другой стране, на вопрос экзаминатора, что я думаю о современном писателе NN, можно было бы ответить: «Sorry, но этот автор мне не нравится». На что последовало бы возражение: «Прекрасно, вот и поделитесь Вашими соображениями, почему он Вам не нравится». Этот мысленный эксперимент мгновенно устанавливает водораздел между совет-ской литературой и любой другой. Советская литература не м о ж е т не нравить-ся, как не может не нравиться советская власть. Можно разгуливать по залам этой литературы, болтать с коллегами и попивать напитки в буфете, но не следует ни на минуту забывать, что у дверей стоит вооружённая охрана.
Очень может быть, что повесть Бека всё же была достойна внимания 17-летнего юнца; вообще никакое предубеждение не заслуживает похвалы. С тех пор утекло много воды. Осталась позади целая эпоха русской истории и литературы. Перечеркнуть её, сделать вид, что её не было, мы не можем.
Академическое литературоведение всегда уделяло слишком мало внимания тривиальной словесности. Между тем следовало бы отнестись серьёзней к советской литературе её зрелой поры, ближе и пристальней рассмотреть образцовые творения её корифеев. Подобно всякой триви-альной литературе, она традиционна и ультраконсервативна. Нам пришлось постепенно привыкнуть к мысли, что и в те времена - и даже именно в те времена, - когда государство скрутило ей руки, в худшие и постыднейшие времена, советская литература отнюдь не знаменовала обрыв русской литературной традиции. Какая ни есть, она была преемницей классической литературы, - если угодно, паразитировала на ней (что и является уделом всякой массовой словесности).
«Я хочу поставить один вопрос, - писал Мандельштам, - именно, едина ли русская литература?» Порой казалось, что нить оборвана. Но это только казалось. Единый путь ведёт через десять веков от Илариона, пред-полагаемого автора «Слова о законе и благодати», до счастливых обита-телей Переделкина и Малеевки.
Сравнительно недавно делались попытки представить литературу (а также зодчество, изобразительные искусства и т.д.) со-ветской и в первую очередь сталинской поры некой разновидностью авангарда. Эти попытки смехотворны. Социалистический реализм - глубоко реакционная теория, породившая столь же реак-ционную практику. Каково бы ни было идейное содержание рома-нов, поэм и пьес, отвечающих канонам этого искусства, его эсте-тика, вся система его приёмов всецело ориентированы на XIX век.
Представим себе, смеха ради, Толстого, который не умер и не был зарыт в роще у оврага Старого Заказа, а, как старец Фёдор Кузьмич, укрылся в сибирских дебрях и дожил до светлой зари. Толстого, пересмотревшего свои ошибки, преодолевшего свои кри-чащие противоречия, внимательно прочитавшего работу Лени-на «Лев Толстой как зеркало...»; Толстого - маршала советской лите-ратуры, Толстого - лауреата премий, Толстого - генерального секре-таря Союза советских писателей. Что бы он написал? То, что в действительности написал другой генеральный секретарь: роман «Мо-лодая гвардия». Достаточно прочесть первый абзац: его перо, не правда ли.
Совсем не удивительно, что боец РАППа оказался эпигоном дореволюционной литературы. Призыв молодого Фадеева учиться у классиков, целая дискуссия, разгоревшаяся в конце двадцатых годов, о том, критически или некритически овладел Фадеев «творческим методом» Льва Толстого, не должны вызывать улыбку. В том-то и дело, что этот пудель, выстриженный под льва, его наследник. Уж какой есть.
О литературе нельзя судить, как судят о писателе, - по его лучшим, высшим достижениям. О литературе нужно судить по её худшим или хотя бы рядовым образцам. Именно в них наглядно проступают её родовые черты. Писатель рождается и созревает внутри некоторой традиции, но степень его значительности определяется тем, насколько ему удалось выломаться из традиции. Всю жизнь писатель ведёт войну с вскормившей его литературой - либо сдаётся, превращаясь в её заурядного представителя.
К литературе применимо понятие парадигмы, введённое в науковедение Томасом Куном, автором нашумевшей в 60-х годах книги «Структура научных революций». Слово «парадигма» заимст-вовано из грамматики, где оно означает образец склонения, спря-жения и т.п.
Напомним, что под парадигмой у Куна подразумевается пред-ставление о том, какой должна быть «нормальная» наука: круг проблем, достойных рассмотрения, система взглядов, основанных на достижениях, которые признаны классическими, поле аксиом, предписывающих, что считать научным, а что ненаучным. Рядовая наука предполагает мирную исследовательскую деятельность под сенью чтимых монументов, - в разное время ими были «Физика» Аристотеля, «Альмагест» Птолемея, «Вращения небесных сфер» Коперника, «Начала» Ньютона и так далее. Мирный период продолжается до тех пор, пока новая революционная теория не заставит пересмотреть утвердившиеся взгляды, опрокинет старую парадигму, учредит новую.
В литературе существование внутри парадигмы столь же почтенно, ибо тоже осенено бессмертными образцами. Литературное сообщество, аналог сообщества учёных, сознательно принимает позу благоговейного учени-чества у великих предшественников. Тень Толстого нависла над русской прозой на доброе столетие. Нелегко усвоить жестокую истину, что «Войну и мир», этот «Альмагест» отечественной литературы, может пошатнуть какой-нибудь новый Коперник.
Вместо этого литература обязуется свято исполнять свой долг - нести светоч, выпавший из могучей руки основоположника. Делать это можно только шагая в едином строю. Поэтому литература находит своё наиболее адекватное воплощение не в лучших, аномальных образцах, а в худших - нормальных. Не Пушкин и Чехов представляют «нормальную» русскую литературу XIX века, а Бенедиктов и Потапенко. Литература - враг писателя. Чехов заметил в одном письме: «Мы можем взять усилиями целого поколения, не иначе... Некоторым образом артель». Сам он, однако, уклонился от участия в этом субботнике.
Парадигма советской литературы в конце концов оказалась парадигмой умирающего XIX века. В конце концов, ибо это случилось не сразу. Если, вслед за М.О. Чудаковой, мы поделим историю русской литературы после 1917 года на два периода, приняв за условную границу год смерти Маяковского или год созыва первого съезда советских писателей, то окажется, что лишь вторая половина выглядит, так сказать, безупречно советской. Можно заметить, как стремительно меняется общество в решающее для становления государственной литературы десятилетие 1925-1935. Меняются лица, исчезают образованные люди, упрощается язык, уплощается мышление. За каких-нибудь несколько лет происходит чуть ли не антропологическая революция. Происходит кристаллизация режима Парадокс утверждающейся литературы бросается в глаза: она вещает о новом человеке - и возвращается к старой, обветшалой эстетике. Бес-компромиссное отвержение вся-кого новаторства - её главная черта.
И, однако (могло ли быть иначе?), есть в ней нечто новое, неслыханное. Дадим ещё раз волю воображению, представим себе Творца, который в первый день отделил свет от тьмы, во второй день - верхние воды от нижних, далее сотворил землю и тварей земных и, наконец, на седьмой или восьмой день, когда всё было готово, когда были созданы производительные силы и про-из-водственные отношения, сконструирован государственный меха-низм, сочинена идеология, изобретена партия, создана печать, - сказал себе: а теперь придумаем литературу.
Да будут писатели! Учредим Союз. Установим приличные гонорары. Построим дома творчества, создадим комиссии, семинары, секции, реда-кции. Придумаем литературные жанры и способы сочинения художе-ст-венных произведений, изобретём универсальную теорию литературы и назовём её социалистическим реализмом.
В этой утопии есть доля реальности. Эта литература есть прежде всего организация; всё остальное - книги, тексты, словесность, литературный процесс - представляется вторичным: это продукт её жизнедеятельности. Порой она в самом деле уподо-бляется огромному бюрократическому организму, смысл которого - в нём самом, а то, чем он ведает, есть некий придаток. Это литература, ко-торая существует не потому, что она возникла, есть и ничего тут не поделаешь, а потому, что в тщательно выверенной, смонтиро-ванной по единому плану государственной машине преду-смотрен вид оснастки, называемый художественным творче-ством. Лите-ратура, которая в такой же мере порождает литературную бюро-кратию, в какой сама ею порождена. Таков её проект, в который жизнь, естественно, вносит помехи и неполадки.
Строго говоря, нельзя представлять себе дело так, что была литература и были надзирающие за ней инстанции. Сказать, что советская литература существовала и развивалась в условиях несвободы, значит польстить ей или оклеветать её. В любом случае эта точка зрения основана на недоразумении: термин «цензура» принадлежит другой эпохе и плохо подходит к организованной литературе, так как подразумевает нечто внеположное литературе. Тогда как в нашем случае цензура - её интегральная часть. Цензура встроена в литературу; цензура - это и есть литература. Несвобода входит в её определение, предполагает её существование и, сле-довательно, уже не является несвободой.
Хотя к услугам пишущих существовал Главлит, предназна-ченный, согласно его полному наименованию, для охраны государственных тайн в печати, хотя тайной было всё, от лагерей до статистики гриппа, от стихийных бедствий до цен на картошку, и цензоры не сидели без дела, однако можно предположить, что упразднение этой конторы не изменило бы сути и облика советской литературы. Вся система прохождения текстов через иерархию редакторов и начальств, комбинация шлюзов и сит, гарантировала выдачу высококачественного очищенного продукта. Главной же инстанцией, контролирующей писателя, был, как известно, он сам. Писатель сам оценивал себя совокупным взглядом всех инстанций, выполнял для себя роль и редактора, и директора, и партийного опекуна, сам, предваряя официального критика, учинял себе мысленный разнос, сам стучал на себя воображаемому, хотя и вполне реальному, оперативному уполномоченному.
В воспоминаниях покойного В.Я.Лакшина «Открытая дверь» подробно рассказано о том, как «загоняли в глухой угол» (по выражению мемуариста) возглавляемый Александром Твардовским жукнал «Новый мир». Непрестанные цензурные и административные придирки; тщетные попытки отстоять талантливого автора, правдивую вещь; травля в официозной печати, демонтаж редакции и, наконец, отставка главного редактора. Кто не помнит, что значил в то время для образованной публики «Новый мир»? Перед нами один из самых ярких примеров того, как жизнь нарушала «проект». Именно поэтому, читая эти волнующие страницы, испытываешь некоторое недоумение.
Все участники «на работе». Все получают зарплату, по тем временам очень неплохую. Обязанность всякого чиновника - соблюдать трудовую дисциплину, другими словами, выполнять инструкции и требования начальства. Вы их не выполняете или выполняете недостаточно аккуратно; вам говорят - следуйте такой-то линии, вы же норовите с помощью раз-ных уловок от неё отклониться. Начальство недовольно и прибегает к санкциям. Чего ж вы жалуетесь?
Мемуары Лакшина, как и множество подобных книг и статей, создают иллюзию, будто существовала независимо развивающаяся литература и противостоящая ей литературная бюрократия. Это неверно - во всяком случае, с точки зрения бюрократии, которая представ-ляет государство и вне которой при существующем строе литературы вообще не может быть. Do ut des, - говорит госуда-рство, Левиафан Гоббса. «Я даю, чтобы и ты давал». Кто пла-тит, тот и заказывает музыку.
Главный редактор обитает на комфортабельной даче, предоставленной ему начальством, приезжает на работу в государственной машине с шофёром, чьи услуги ему не надо оплачивать. В городе у него имеется прекрасная квартира в доме на Бородинской набережной. Главный редактор - народный, то есть государственный, поэт-лауреат, занимающий высокие посты в партийной и литературной бюрократии.
Союз советских писателей часто уподобляли министерству; можно сравнить его с офицерским корпусом. Мы бы не удивились, услыхав, к примеру, что на съезде писателей Георгий Марков появился в мундире генерала армии, Шолохов - в казачьих портах с лампасами, а какой-нибудь Расул Гамзатов - в газырях и шароварах хана-главнокомандующего национальными формированиями. Твардовский в этой табели о рангах никак не ниже генерал-полковника.
Материальное обеспечение творчества, вопрос, на какие средства существует писатель, - тема, которая редко обсуждается в компендиумах истории литературы. Гораций получил в подарок поместье в Сабинских горах и мог не думать о гонораре; впрочем, в те времена гонораров не существовало. Тассо пользовался мило-стями феррарского двора, Гёте был министром герцога. Дела давно минувших дней. В XIX веке писатель ещё мог жить и содержать семью на литературные заработки, но уже Достоевский, пре-следуемый заимодавцами, жаловался, что редактор платит ему меньше, чем Тургеневу, у которого вдобавок есть имение. Кафка, несмотря на сложные отношения с отцом - торговцем мануфактурой, всю жизнь был вынужден пользоваться его поддержкой. Джойс, добровольный изгнанник, перебивался частными уроками, а русский эмигрант Гайто Газданов провёл четверть века за рулём ночного такси в Париже. После Второй мировой войны мате-риальная база писательского труда была окончательно подорвана, и сегодня в западных странах прозаик, серьёзно работающий в литературе, - чаще всего бедняк и принужден постоянно искать средства для пропитания; о поэтах и говорить нечего.
Организованная литература радикально решила этот вопрос. На гонорар от книжки скромного объёма можно было жить по меньшей мере год припеваючи. Как продаётся книга, раскупается ли она, не имело значения, «бабки» выплачивались, как только сочинение подписано к печати. Что касается стихотворцев, то одним из испы-танных способов недурно зарабатывать становились переводы фантомных национальных поэтов.
Доходы росли с повышением чина. Никто никогда не решался осведомиться, сколько заколачивает генерал советской литературы - Михаил Алексеев, или Юрий Бондарев, или Сергей Михалков, мы называем первые пришедшие в голову имена. К окладу по должности в иерархии писательского Союза, окладу главного редактора одного из ведущих журналов, члена редколлегий, комиссий и т.п. присоединяются высокие гонорары. Продуманная система гонорарного вознаграждения преду-сматривает многократ-ный барыш за публикацию одного и того же романа: в лично руководимом журнале, в трёхмиллионной «Роман-газете», в изда-тельстве «Советский писатель», в областных издательствах, в серии «Библиотека рабочего романа», в серии «Библиотека сибирского романа», в трёхтомнике «Избранное», в собрании сочинений... Публикации сопровождаются хвалебным хором кри-тиков, наме-чается экранизация, маячит государственная премия. Как всякий вельможа в этой стране, живой классик организованной литературы пользуется бесчисленными поблаж-ками и привиле-гиями, его образ жизни, жилищные условия, стол и гардероб сопоставимы с условиями жизни партийного бонзы, генерала КГБ или атомного ака-демика.
Этот образ жизни, этот тип социального бытия порождает характерную кастовую психологию. Советские писатели образуют особого рода сословие, наподобие дворяноско-офицерского. Представителю организован--ной литературы не придёт в голову мысль о про-блематичности его ремесла, как кадровому офицеру не придёт в голову спросить, для чего нужна армия. Писатель не спрашивает себя, зачем нужна лите-ратура, нужна ли она вообще. Он не сомневается в том, что привилегии, кото-рыми оградил его от жестокой жизни заботливый Левиафан, естественны и справед-ливы.
Он твёрдо знает, что уж он-то нужен. Кому? Времена однакоже меняются, и сообразив, наконец, что с режимом не всё в порядке, он уже не заявит, как некогда Маяковский, что сознательно предо-ставляет свое перо в услужение коммунистической партии и проч. К концу 60-х годов организованному писателю становится неловко повторять слова Шолохова о том, что «наши сердца» принадлежат партии и, стало быть, мы пишем по велению сердца. Зато он охотно исповедует популистский миф.
Этот миф баюкает его совесть.
Писатель пишет о народе и для народа. Народ ждёт от своего писателя произведений, нужных народу. Писатель вдохновляется любовью к родине, родина выше всего, он должен оставаться с ней, он обязан ей служить, другими словами, он должен во что бы то ни стало печататься. Вот основания этого мифа. Представитель либерального крыла официальной литературы говорит себе: нет, я не то, что эти партийные дубы и блюдолизы, я не желаю иметь с ними ничего общего. Он прав. И вместе с тем он как будто не замечает, что попрежнему сидит на цепи, попрежнему служит идеологии, которая давно уже отказалась и от пролетарского интер-национализма, и от самого марксизма, превра-тившись в идеологию оголтелого государственного патриотизма.
В этой литературе – как и в этой среде - серьёзный дискурс о современном искусстве, в сущности, невозможен. Философия творчества сведена к школьным прописям. Всякая сложность изгнана. Ирония и скепсис пред-ставляются зловредным западным изобретением. Писателю организованной литературы незнакома рефле-ксия, он убеждён, что она и не нужна.. О такой литературе можно сказать, что она была самой простодушной литературой в мире и оттого самой лживой.
Разумеется, эта литература немыслима без то-го, без чего немыс-лимо и невозможно это государство, - без повсеместного присут-ствия тайной полиции. Без слежки и доно-сительства, без раз-ветвлённого аппарата репрессий, без тайны, о которой все знают, без того, что известно каждому, но о чём никто не говорит.
Организованная литература не существует без своей нижней половины. Этот писатель, словно мифологический монстр, двупри-роден: сверху - тело человека, снизу - нечто поросшее шерстью. Над трибуной возвышается дородная фигура литературного са-новника в дорогом заграничном костюме, с планками орденов, со звёздочкой лауреата; загляните вниз - там хвост и копыта. Под светлыми залами и кулуарами дворца советской литературы расположены подвалы. Это особый сюжет.
Что и говорить, со времён Радищева и Чаадаева русский писатель привык иметь дело с политическим сыском. Полицейское дело, гласный или негласный надзор - обычная история. Ничего подобного, однако, тому, что можно назвать брачным союзом литературы и «разведки», не существовало в былые времена. Речь идёт не только о грубом насилии, но о долголетнем сожительстве. Точнее, как это часто бывает в браке, насилие и сожительство - две стороны одного и того же. Связь советской литературы с ведом-ством тайного террора выражалось, в частности, и в том, что многие сотрудники этого ведомства сами являлись писателями, а многие писатели - сотрудниками ведомства.
Тут мы рискуем вломиться в открытые двери, потому что об этом сказано и рассказано уже немало: что-нибудь около десяти процентов правды. Люди ещёживы, и живы органы. Архивы могут ещё пригодиться.
То, что известно, относится главным образом к репрессиям сталинской поры. Все знают или хотя бы слышали о замученных писателях. Среди них было, увы, немало самых преданных и правоверных. В любом случае дело не обходилось без доносчиков, осведомителей, так называемых свидетелей и экспертов, и если репрессии носили массовый характер, массовым и повсеместным было и доносительство. Кто же эти люди?
Результаты работы комиссии Гаука, которая занималась рассле-дованием деятельности бывшего министерства госбезопас-ности ГДР, могут служить материалом для сравнения. Каждый, кто знаком с документами Stasi, может лишний раз убедиться в том, что это учреждение рабски следовало советскому образцу. Брак литературы и Органов был таким же правилом в Восточной Германии, как в СССР. Процент писателей, состоявших на жаловании в качестве «неофициальных сотрудников», убийствен. Среди них - известные белле-тристы, поэты, критики.
Едва ли мы узнаем о всех зубчатых колёсах, шкивах и приводных ремнях, соединивших тайную службу с организованной литературой. Кровавая гадина успела замести следы. Но невозможно усомниться в том, что по крайней мере в годы расцвета советской политической полиции преуспеяние именитых, увенчанных лаврами и осыпанных дарами представителей организо-ванной литературы не могло состояться без заслуг перед сек-ретным ведомством. И теперь мы спрашиваем себя: что нам делать с этой литературой?
Придёт следующее поколение и потребует отчёта. Что мы ответим?
Томас Манн писал в известном письме к Вальтеру фон Моло:
«Это, может быть, суеверие, но у меня такое чувство, что книги, которые вообще могли быть напечатаны в Германии с 1933 по 1945 год, решительно ничего не стоят и лучше их не брать в руки. От них неотделим запах позора и крови, их следовало бы скопом пустить в макулатуру» (перевод С.Апта).
Небольшая глава, посвящённая Андре Жиду, в четвёртой кни-ге мему-аров Ильи Григорьевича Эренбурга «Люди, годы, жизнь», популярность которых оставила позади не только художественную продукцию автора, но и всю беллетристику той поры, основана на личном знакомстве писателей. Было время, когда Жид горячо сочу-вствовал коммунизму и Советскому Союзу. На фотографии сере-дины тридцатых годов он стоит на митинге в честь открытия улицы имени Максима Горького в парижском предместье Виль-жюиф, с поднятым кулаком - рот-фронт! Андре Жид был почётным участником прокоммунистического Парижского конгресса в защи-ту куль-туры летом 1935 года, удостоился там восторженной овации. В июне следующего года он выступал на траурном мити-нге памяти Горького в Москве, стоя на трибуне мавзолея рядом с вождями - Сталиным и Моло-товым. В СССР вышло собрание сочинений Андре Жида.
Всё кончилось в одночасье, после того как он опубликовал тоненькую книжку «Retour de l´U.R.S.S.» («Возвращение из СССР»), ныне известную и в России. Автор был объявлен ренегатом, наймитом реакционных сил, Лион Фейхтвангер заклеймил предателя в гневной статье, сочинения Жида были изъяты из библиотек. О нём не рекомендовалось даже упоминать. Но Илья Григорьевич Эренбург вспомнил, и читатели мемуаров «Люди, годы, жизнь» были благодарны уже за то, что он осмелился это сделать.
Эренбург вспомнил о нём через много лет, когда бывшего комму-низана давно не было в живых. «Я хочу попытаться спокойно задуматься над человеком, которого я встретил на своём жизненном пути». Итоги этого раздумья печальны; портрет, набросанный Эренбургом, не внушает симпатий. Андре Жид - легкомысленный, не заслуживающий ни доверия, ни уважения человек-мотылёк, грязноватый старик, писатель-эпигон, уже забытый, и справедливо забытый; ко всему прочему содомит.
Разумеется, Эренбург знал, что автор «Земных яств», «Имморалиста», «Тесных врат», «Фальшивомонетчиков», замечательного Дневника и так далее не только не забыт, но принадлежит к первому ряду писателей века. Знал и о том, что читатели в СССР не имеют возможности прочесть Андре Жида и составить о нём собственное мнение. Но в конце концов нет таких свящённых коров, которых я не имел бы права критиковать. Жид мне не нравится, прекрасно. Вот только одна странность: характеристика Жида трогательно совпадает с точкой зрения начальства.
Здесь говорилось о том, что литературу нужно оценивать по её рядовым, типичным образцам. В нашем случае это означает: по произведениям писателей-подражателей, писателей-рептилий, кри----тиков-пасквилянтов, публицистов-фискалов, - имя им легион. Но с ними, соб-ственно, всё ясно. Более тонкие механизмы организованной литературы, очевидно, следует изучать по книгам авторов другого уровня, по лите-ратурным документам, против намерений писателя фиксирующим трагическую коллизию ума и таланта с глубокой, вошедшей в состав крови несвободой.
С какой неискренной искренностью, слегка наигранной испове-дальностью, притворной наивностью написаны эти мемуары, с каким умением, якобы сказав всё, почти ничего не сказать. Я понимаю, что это впечатление - взгляд из сегодняшнего дня, а тогда - «попро-бовали бы вы...». Эренбург, столь почитаемый и любимый многими из нас. попробовал, – и результат, увы, не замедлил сказаться: мемуары «проходили» с великим трудом, с мучительными испытаниями для автора на исходе его жизни.
Драгоценное дополнение к воспоминаниям «Люди, годы, жизнь» - ныне опубликованные письма Твардовского к Эренбургу о готовящихся к публикации в «Новом мире» главах. Деловые замечания Твардовского, дружеская помощь Твардовского, гнев Твардовского. Святая уверенность в том, что редактор может и должен указывать автору на его заблуждения, подсказывать седо-власому мэтру правильные оценки, короче, быть его цензором. Вот это и есть главное: цензором не только по служебной обязанности контролирующего литературного чиновника - но и по убеждению.
Между тем времена смертельной опасности давно миновали. Что останавливало старого, уже охваченного предчувствием смерти писателя, что мешало ему плюнуть на всех цензоров и редакторов и написать о пережитом и увиденном всё, что он думал? Какой памятник он воздвиг бы времени и себе!
Глупый вопрос и глупое предположение. Он не мог написать свой opus magnum иначе. Он писал именно то, что думал: полуискренность давно стала его натурой, полуправда - творческим ме-то-дом. А ведь речь идёт об одном из лучших, о человеке, за кото-рым числится немало добрых дел. Но Эренбург хотел печататься у себя в стране, он был членом организованной литературы и хотел в ней оставаться. Как остался в ней и главный редактор.
Всё проходит; мы были свидетелями последних дней этой литературы. После истории с «Доктором Живаго», после того, как начался Самиздат и бегство из страны, организованная литература только агонизировала. Всё подлинное и талантливое неизбежно оказывалось на обочине, сбрасывалось в кювет, оттор-галось как чуждое и вредоносное; в лучшем случае встречало глубокое непонимание.
Нас укоряют, «Хватит копаться в старом белье».
В самом деле: может, довольно? Ведь народилось целое поколение, которое не желает оглядываться.
«Довольно обвинять и разоблачать, и разжигать вражду, и сталкивать лбами писателей. Мы все - представители единой литературы, дети одной родины».
Парадокс состоит в том, что требование побрататься с неприглядным прошлым есть не что иное, как требование забыть прошлое.
«Попробовали бы вы тогда...»
В ответ на это возражение можно только пожать плечами.
FINIS"

[Гладырь Виталий]

вся наша жизнь - это отношения или их отсутствие...

"Александр Блок ходил по проституткам, но так боготворил свою жену, что не притрагивался к ней пальцем. Жена Александра Блока утешалась с Андреем Белым. Андрей Белый устроил интимный триумвират с Валерием Брюсовым и истеричкой по имени Нина Петровская, воспетой в сногсшибательном романе о дьяволе и ведьмах «Огненный ангел» (рекомендую). Валерий Брюсов был приличным человеком, а вот Нина Петровская позже вышла замуж за Соколова-Кречетова, который клал руку на колено юного гимназиста Шершеневича и спрашивал его, потерял ли он уже невинность. Зрелый Шершеневич крутил роман с поэтессой Надеждой Львовой, и она считала, что он ее не любит. Не любил ее и Брюсов, потому что был приличным человеком. Однажды она позвонила им обоим по телефону, прося приехать, они отказались, и она застрелилась из того самого револьвера, из которого за 8 лет до этого Нина Петровская стреляла в Политехническом музее в Брюсова, но пистолет дал осечку. Нина Петровская тоже покончила с собой, в эмиграции.
Блока домогалась Лариса Рейснер, говорят, безрезультатно. Зато Гумилев назначил ей встречу в доме свиданий, говорят, успешно. Потом Рейснер стала женой Карла Радека. Гумилева бросила жена. Анна Ахматова держала в возлюбленных композитора Артура Лурье. Лурье весьма «любил как женщину» актрису Глебову-Судейкину, которая была замужем за художником Судейкиным и вызывала ахи у Блока. На квартире у Судейкиных жил Михаил Кузмин. Однажды Глебова-Судейкина сунула нос в дневник мужа, и у нее не осталось никаких сомнений в отношениях между мужем и Кузминым. Кстати, Михаил Кузмин любил эфебов, писал стихи, происходил из староверческой семьи, ходил в поддевке и смазных сапогах, да носил бороду. Еще он очень любил молодого златовласого Есенина и «давал ему путевку в жизнь»: «поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами». Есенин много лет прожил в одной квартире с Мариенгофом и ночевал с ним под одним одеялом. Однажды, когда в Москве стояли жуткие холода, они наняли молодую красивую поэтессу, чтобы она грела им постель в течение 15 минут и потом уходила домой, а сами, согласно уговору, сидели лицом в угол, не подсматривая. 4 дня спустя девушка, невероятно оскорбленная тем, что они ничего не попытались сделать с нею, уволилась. Женой Есенина была Зинаида Райх. Когда он ее бросил, она вышла замуж за Мейерхольда. Всеволоду Мейерхольду посвятил одно из своих стихотворений эгофутурист Иван Игнатьев. Сборник назывался «Эшафот. Эго-футуры», и вышел с посвящением «Моим любовникам». Герой-рассказчик предлагает режиссеру расстегнуть Шокирующую Кнопку, иначе говоря, — ширинку. Еще Игнатьев покровительствовал Игорю Северянину, но Северянин ничего не понимал.
Игорь Северянин ухаживал за Шамардиной во время общих гастролей с Маяковским. Она была лирична, нездорова, но Северянин ничего не понимал, а потом выяснилось, что у нее как раз тогда был роман с Маяковским и она сделала от него аборт. Маяковский встречался с Эльзой Триоле, и она ему вставила зубы (оплатила дантиста). Потом Эльза уступила его своей сестре Лиле Брик. Лиля Брик запиралась со своим мужем известным опоязовцем Осипом Бриком и громко занималась сексом, а Маяковский сидел под дверью и подвывал. А в Эльзу Триоле был влюблен Виктор Шкловский. Она уехала в Париж и вышла замуж за Луи Арагона. Арагон занимался коммунизмом вместе с Жоржем Батаем, который делил одну любовницу с Пильняком — Колетт Пиньо. Шкловский поехал заграницу вслед за Триоле. Потом он вернулся в Россию к жене. Его жена была Суок, Серафима Густавовна. До этого она сожительствовала с Юрием Олешей, который дал ее фамилию своей кукле из «3 толстяков». Потом Олеша женился на ее сестре Ольге Суок. На третьей сестре, Лидии, женился Эдуард Багрицкий. Еще Шкловский увел женщину у Булгакова, за что тот его ненавидел и вывел в виде демонического персонажа «Шполянского». Елена Сергеевна ушла к Булгакову от генерала Шиловского, прототипа Рощина из толстовских «Хождений по мукам». После ухода «Маргариты» Шиловский женился на дочери А.Н. Толстого. Толстой был влюблен в невестку Горького, про которую ходили слухи, что она спуталась с Ягодой. Горький 16 лет прожил с Марусей Будберг, которая потом стала гражданской женой Герберта Уэлса, а также распускал слухи про Маяковского, что он болен сифилисом. Осип Брик бросил Лилю Брик, чем несказанно ее удивил, оказавшись первым мужчиной, который ее бросил, и женился на простой хорошей женщине."

[Валентина Савченко]

Гладырь Виталий, on 28 December 2019 - 05:25 PM, said:

можэ кому сгодится...

"

Борис Хазанов

35 мин. ·


Величие советской литературы

Да чего там говорить...

достаточно вспомнить , как мы писали школьные сочинения...
На пятерку тянуло только то сочинение, в котором четко вырисована линия КПСС, или социалистического человека, или борца за идею и т д и т п... даже, если герои жили до революции, То они должны были любить народ (положительные или не любить народ (отрицательные)...
я быть может несколько сгущаю краски , но в основном так оно и было....
Да и критики в те времена были кто? Правильно  все те же цензоры.... критиковали так, как надо было критиковать...
А мы сочинения писали , опираясь на критические статьи...

[Валентина Савченко]

Гладырь Виталий, on 29 December 2019 - 12:24 PM, said:

вся наша жизнь - это отношения или их отсутствие...

Прям Содом и Гоморра

[Бушуев Василий]

Гладырь Виталий, on 29 December 2019 - 12:24 PM, said:

вся наша жизнь - это отношения или их отсутствие...

"Александр Блок ходил по проституткам...
...Блока домогалась Лариса Рейснер, говорят, безрезультатно... . Есенин много лет прожил в одной квартире с Мариенгофом и ночевал с ним под одним одеялом... Герой-рассказчик предлагает режиссеру расстегнуть Шокирующую Кнопку, иначе говоря, — ширинку....Осип Брик бросил Лилю Брик, чем несказанно ее удивил, оказавшись первым мужчиной, который ее бросил, и женился на простой хорошей женщине..."

Еле дочитал.
Гадость какую ты Виталий, однако, процитировал!
Какой внушительный ворох загаженного белья щедро выложил - аж от монитора вонько стало! :-)
А понимаешь ли ты, что о жизни твоей и твоих друзей можно написать мерзкий пасквиль, а можно и героическую поэму?
И всё как бы будет совпадать по фактам.
"Он женился на ней, а потом бросил и она ушла жить с другим, который до этого спал с той, что...
А когда бросил, то увёл, говорят, ту, которая до этого сожительствовала... А когда-то во время командировки на Дальний восток, злоупотребив спиртного, он познакомился... "  и.т.д.

Давайте лучше о хорошем, о радостном!
С наступающим!!!

Сообщение отредактировал Бушуев Василий: 29 December 2019 - 02:21 PM

[Гладырь Виталий]

Бушуев Василий, on 29 December 2019 - 02:21 PM, said:

Еле дочитал.
Гадость какую ты Виталий, однако, процитировал!
Какой внушительный ворох загаженного белья щедро выложил - аж от монитора вонько стало! :-)
А понимаешь ли ты, что о жизни твоей и твоих друзей можно написать мерзкий пасквиль, а можно и героическую поэму?
И всё как бы будет совпадать по фактам.
"Он женился на ней, а потом бросил и она ушла жить с другим, который до этого спал с той, что...
А когда бросил, то увёл, говорят, ту, которая до этого сожительствовала... А когда-то во время командировки на Дальний восток, злоупотребив спиртного, он познакомился... "  и.т.д.

Давайте лучше о хорошем, о радостном!
С наступающим!!!

коли неправда - опровергни. много раз уж писал - у талантливых, выдающихся людей - всегда есть обратная сторона и чем ярче лицевая, тем темнее обратная. не, ну можно ничего не замечать и не говорить о неприятном ....

[Гультяева Екатерина Викторовна]

Валентина Савченко, on 29 December 2019 - 01:53 PM, said:

Да чего там говорить...

достаточно вспомнить , как мы писали школьные сочинения...
На пятерку тянуло только то сочинение, в котором четко вырисована линия КПСС, или социалистического человека, или борца за идею и т д и т п... даже, если герои жили до революции, То они должны были любить народ (положительные или не любить народ (отрицательные)...
я быть может несколько сгущаю краски , но в основном так оно и было....
Да и критики в те времена были кто? Правильно  все те же цензоры.... критиковали так, как надо было критиковать...
А мы сочинения писали , опираясь на критические статьи...

Валя, да было, как сейчас помню изложение по произведению Островского про Катерину, (оно вам и не важно что и про кого)  но писала настолько от себя, как я поняла это произведение, что учительница поставив мне тройку сама расстроилась, когда я отстаивала свою мысль,  ей нельзя было отойти от линии партии, но она вместе со мной этого хотела.
Валя , а как ты думаешь люди с тех пор изменились? Я имею ввиду кто и насколько искренне сейчас поддерживает идею национализма в Украине? А может все же у тебя идея развалить Россию ?

[Бушуев Василий]

Гладырь Виталий, on 29 December 2019 - 04:12 PM, said:

коли неправда - опровергни. много раз уж писал - у талантливых, выдающихся людей - всегда есть обратная сторона и чем ярче лицевая, тем темнее обратная. не, ну можно ничего не замечать и не говорить о неприятном ....

Я диву даюсь, как находятся энтузиасты, которые веничком сгребают такой мусор в кучи, выкладывают их на потребу жаждущих ярких ощущений, и эти кучи долго потом гуляют по интернету.
Найти и перепостить такой контент - сущий пустяк.
И нет никого, кто бы сделал выбоку о чистых отношениях великих, об их устойчивых честных браках и любви в к своим жёнам и читателям... :-)
Вот, мол, к примеру, Волошин... каким хорошим и искренним человеком был! Или Андреев - как любил жену! И не разу не был замечен в l'amour a trois и прочиз лгбт-шных штучках. А художники Ге и Петров-Водкин? Какие высоконравственные мужчины были!
И вот нашёл бы ты ТАКУЮ выкладку, да бережно принёс сюда - тут бы я тебе и сказал "спасибо" и на "нравится" нажал.
И всегда бы имел толковые аргументы в спорах с любителями "клубнички", имя которым - легион.

Но нет.
Видать не дождусь уже этого, как и возвращения территорий Родины, потерянных с лёгкой руки моих киевских и запорожских друзей. :-(

Сообщение отредактировал Бушуев Василий: 29 December 2019 - 05:37 PM

[Гладырь Виталий]

Бушуев Василий, on 29 December 2019 - 05:34 PM, said:

Я диву даюсь, как находятся энтузиасты, которые веничком сгребают такой мусор в кучи, выкладывают их на потребу жаждущих ярких ощущений, и эти кучи долго потом гуляют по интернету.
Найти и перепостить такой контент - сущий пустяк.
И нет никого, кто бы сделал выбоку о чистых отношениях великих, об их устойчивых честных браках и любви в к своим жёнам и читателям... :-)
Вот, мол, к примеру, Волошин... каким хорошим и искренним человеком был! Или Андреев - как любил жену! И не разу не был замечен в l'amour a trois и прочиз лгбт-шных штучках. А художники Ге и Петров-Водкин? Какие высоконравственные мужчины были!
И вот нашёл бы ты ТАКУЮ выкладку, да бережно принёс сюда - тут бы я тебе и сказал "спасибо" и на "нравится" нажал.
И всегда бы имел толковые аргументы в спорах с любителями "клубнички", имя которым - легион.

Но нет.
Видать не дождусь уже этого, как и возвращения территорий Родины, потерянных с лёгкой руки моих киевских и запорожских друзей. :-(

о, оказывается я территории раздаю! )  про Андреева не знаю, про Волошина, который Максимилиан - дык и музей его посетил и на могилу не поленился подняться и рассказать много чего могу - всего хватает. еще раз - ну нету талантливых людей искусства без темной стороны, которая как раз и компенсирует их выдающиеся способности ибо все во вселенной стремиться к 0 (балансу). лично знаю многих, неординарных и талантливых людей - все имею эту самую, обратную сторону. и наоборот - я, к примеру, не обладаю никакими уникальными возможностями - само собой и ярко выраженной, темной стороны не имею - все, в пределах погрешности ). глубоко уважаемый мною Томас Манн и тот подтвердил мою теорию, после того, как были опубликованы, его дневники. ничем помочь не могу - такова расплата за талант - Фаустизм, чистой воды )))

[Валентина Савченко]

Гладырь Виталий, on 25 December 2019 - 06:23 AM, said:

наступает время, когда читать становиться тяжело, не в прямом смысле, а нет уж того запала. мне кажется, что все основные книги, я прочел до 25 лет - сейчас, иногда перечитываю. из фундаментальных для меня (которые пару раз частично перечитывал), могу выделить "алмазный мой венец" катаева и "доктор фаустус" томаса манна . вот пропью новогодние праздники и еще одну вещь попробую, пока не начну, рекомендовать не буду )

Попросила дочь прислать мне каталог книг, которые у них, в семье,стоят на полках "в живую", и которые они прочитали...
в общем, конечно, мдяяя:

Адамс, Дуглас Путівник Галактикою (5 частин)
Азімов, Айзек Фундація
Бакен, Джон Тридцять дев’ять сходин
Бредбері, Рей * Все літо наче один день (збірка, 4 томи)
* 451° за Фаренгейтом
"* Смерть – діло самотнє
Цвинтар для божевільних
Нехай усі уб’ють Констанс"
* Щось лихе насуває
* Кульбабове вино
* Марсіанські хроніки
Воннегут, Курт * Бойня номер п’ять
* Колиска для кішки
* Галапагос
Гакслі, Олдос Який чудесний світ новий!
Геллер, Джозеф Пастка 22
Гемінгвей, Ернест Прощавай, зброє
Глуховский, Дмитрий Сумерки (рус.)
Гонкінг, Стівен * Великий замисел
* Найкоротша історія часу
* Чорні діри і молоді всесвіти
* Теорія всього
*
Голдинг, Вільям Володар мух
Джером, Джером Клапка * Троє в човні, не рахуючи собаки
* Про пам’ять, марнославство і собак
Джойс, Джеймс Улісс
Діккенс, Чарльз * Пригоди Олівера Твіста
* Різдвяні повісті
Дойл, Артур Конан * Небезпечна робота
* Незвіданий світ
Еко, Умберто Ім’я рози
Ияннопулос, Кристос Дорога домой (рус.)
Кемерон, Брюс Життя і мета собаки
Кідрук, Макс * Мексиканські хроніки
* На Зеландію
* Подорож на пуп землі
* Заради майбутнього
* Твердиня
* Доки світло не згасне назавжди
Кінг, Стівен * Мертвая зона (рус.)
* Воно
* Крістіна
* История Лизи (рус.)
* Зеленая миля (рус.)
* 11.22.63
* Почти как «Бьюик» (рус.)
* Долгая прогулка (рус.)
* Несущий смерть (рус.)
* Долоренс Клейборн (рус.)
* Девочка, которая любила Тома Гордона (рус.)
* Воспламеняющая взглядом (рус.)
Кініллі, Томас Список Шиндлера
Кларксон, Джеремі Кларксон та світ довкола
Конрад, Джозеф Серце пітьми
Крісті, Агата Вбивство у «Східному експресі»
Мак-Каллоу, Колін Ті, що співають у терені
Малик, Володимир Таємний посол (2 книги)
Мартель, Янн Життя Пі
Мелвілл, Герман Мобі Дік
Моем, Вільям Сомерсет Тягар пристрастей людських
Мураками, Харукі * Безбарвний Цкуру Тадзакі та роки його прощі
* 1Q84
Олкотт, Луїза Мей Маленькі жінки
Орвел, Джордж * 1984
* Колгосп тварин
П’юзо, Маріо Хрещений батько
Ремарк, Эріх Марія * На Західному фронті без змін
* Повернення
* Три товариші
* Життя у позику
* Мансарда мрій
* Іскра життя
Ренд, Айн * Атлант розправив плечі
* Джерело
Сабатіні, Рафаель Одіссея капітана Блада
Селінджер, Дж. Д. Ловець у житі
Скрябін "Я, «Побєда» і Берлін
Місто, в якому не ходять гроші
Я, Паштєт і армія
Я, Шонік і Шпіцберген"
Сміт, Зеді Білі зуби
Стругацкие "Пикник на обочине
Отель «У погибшего альпиниста»
Улитка на склоне
Парень из преисподней
Беспокойство
Жук в муравейнике
Волны гасят ветер"
Тартт, Донна Щиголь
Фаулз, Джон Маг
Фіцджеральд, Френсіс Скотт Великий Гетсбі
Флегг, Фенні Смажені зелені помідори в кафе «Зупинка»
Фолетт, Кен Вушко голки
Ялом, Ірвін * Брехуни на кушетці
* Ліки від кохання та інші оповіді психотерапевта
* Шопенгауер як ліки
* Коли Ніцше плакав
* Вдивляючись у сонце: життя без страху смерті
...........................................
И + покетбук...

[Гультяева Екатерина Викторовна]

Валентина Савченко, on 02 January 2020 - 07:16 PM, said:

Попросила дочь прислать мне каталог книг, которые у них, в семье,стоят на полках "в живую", и которые они прочитали...
в общем, конечно, мдяяя:

Адамс, Дуглас Путівник Галактикою (5 частин)
Азімов, Айзек Фундація
Бакен, Джон Тридцять дев’ять сходин
Бредбері, Рей * Все літо наче один день (збірка, 4 томи)
* 451° за Фаренгейтом
"* Смерть – діло самотнє
Цвинтар для божевільних
Нехай усі уб’ють Констанс"
* Щось лихе насуває
* Кульбабове вино
* Марсіанські хроніки
Воннегут, Курт * Бойня номер п’ять
* Колиска для кішки
* Галапагос
Гакслі, Олдос Який чудесний світ новий!
Геллер, Джозеф Пастка 22
Гемінгвей, Ернест Прощавай, зброє
Глуховский, Дмитрий Сумерки (рус.)
Гонкінг, Стівен * Великий замисел
* Найкоротша історія часу
* Чорні діри і молоді всесвіти
* Теорія всього
*
Голдинг, Вільям Володар мух
Джером, Джером Клапка * Троє в човні, не рахуючи собаки
* Про пам’ять, марнославство і собак
Джойс, Джеймс Улісс
Діккенс, Чарльз * Пригоди Олівера Твіста
* Різдвяні повісті
Дойл, Артур Конан * Небезпечна робота
* Незвіданий світ
Еко, Умберто Ім’я рози
Ияннопулос, Кристос Дорога домой (рус.)
Кемерон, Брюс Життя і мета собаки
Кідрук, Макс * Мексиканські хроніки
* На Зеландію
* Подорож на пуп землі
* Заради майбутнього
* Твердиня
* Доки світло не згасне назавжди
Кінг, Стівен * Мертвая зона (рус.)
* Воно
* Крістіна
* История Лизи (рус.)
* Зеленая миля (рус.)
* 11.22.63
* Почти как «Бьюик» (рус.)
* Долгая прогулка (рус.)
* Несущий смерть (рус.)
* Долоренс Клейборн (рус.)
* Девочка, которая любила Тома Гордона (рус.)
* Воспламеняющая взглядом (рус.)
Кініллі, Томас Список Шиндлера
Кларксон, Джеремі Кларксон та світ довкола
Конрад, Джозеф Серце пітьми
Крісті, Агата Вбивство у «Східному експресі»
Мак-Каллоу, Колін Ті, що співають у терені
Малик, Володимир Таємний посол (2 книги)
Мартель, Янн Життя Пі
Мелвілл, Герман Мобі Дік
Моем, Вільям Сомерсет Тягар пристрастей людських
Мураками, Харукі * Безбарвний Цкуру Тадзакі та роки його прощі
* 1Q84
Олкотт, Луїза Мей Маленькі жінки
Орвел, Джордж * 1984
* Колгосп тварин
П’юзо, Маріо Хрещений батько
Ремарк, Эріх Марія * На Західному фронті без змін
* Повернення
* Три товариші
* Життя у позику
* Мансарда мрій
* Іскра життя
Ренд, Айн * Атлант розправив плечі
* Джерело
Сабатіні, Рафаель Одіссея капітана Блада
Селінджер, Дж. Д. Ловець у житі
Скрябін "Я, «Побєда» і Берлін
Місто, в якому не ходять гроші
Я, Паштєт і армія
Я, Шонік і Шпіцберген"
Сміт, Зеді Білі зуби
Стругацкие "Пикник на обочине
Отель «У погибшего альпиниста»
Улитка на склоне
Парень из преисподней
Беспокойство
Жук в муравейнике
Волны гасят ветер"
Тартт, Донна Щиголь
Фаулз, Джон Маг
Фіцджеральд, Френсіс Скотт Великий Гетсбі
Флегг, Фенні Смажені зелені помідори в кафе «Зупинка»
Фолетт, Кен Вушко голки
Ялом, Ірвін * Брехуни на кушетці
* Ліки від кохання та інші оповіді психотерапевта
* Шопенгауер як ліки
* Коли Ніцше плакав
* Вдивляючись у сонце: життя без страху смерті
...........................................
И + покетбук...

Офигеть, Валя, я даже прочесть названия этих книг затрудняюсь на украинском, а они  это все прочли на родном языке? Прошу без обмана, а то кругом одни фейки, приедут в столицу пару фоток сделают и хвастаются, что это их образ жизни.Не может это быть каким-то постановочным примером для других друзей? Интересно пообщаться в живую или  хотя бы увидеть блог таких умных детей. Валюш, а что они заканчивали, какие вузы или самообразование настолько сильно?

[Валентина Савченко]

Гультяева Екатерина Викторовна, on 06 January 2020 - 10:21 AM, said:

Офигеть, Валя, я даже прочесть названия этих книг затрудняюсь на украинском, а они  это все прочли на родном языке? Прошу без обмана, а то кругом одни фейки, приедут в столицу пару фоток сделают и хвастаются, что это их образ жизни.Не может это быть каким-то постановочным примером для других друзей? Интересно пообщаться в живую или  хотя бы увидеть блог таких умных детей. Валюш, а что они заканчивали, какие вузы или самообразование настолько сильно?

Катя! Это все дети прочитали и не только это. Мало того они очень часто читают вслух перед сном , как колыбельную. Внук слушает серьезные взрослые произведения с двух лет.  Блоги не ведут.  Мало того  не любят выкладывать фото.  Они закончили Харьковскую академию внутренних войск. (сейчас она по- другому называется)... Оба филологи ()иняз) Доча еще и магистр. Читают книги на украинском языке ,и  поэтому легко переходят на украинский устный.

[Лушин Ролан]

Валентина Савченко, on 06 January 2020 - 03:45 PM, said:

Катя! Это все дети прочитали и не только это. Мало того они очень часто читают вслух перед сном , как колыбельную. Внук слушает серьезные взрослые произведения с двух лет.  Блоги не ведут.  Мало того  не любят выкладывать фото.  Они закончили Харьковскую академию внутренних войск. (сейчас она по- другому называется)... Оба филологи ()иняз) Доча еще и магистр. Читают книги на украинском языке ,и  поэтому легко переходят на украинский устный.

а они в ВВ отработали? а то учились в ВВ, а книг на фене на полке нет....

[Валентина Савченко]

Лушин Ролан, on 07 January 2020 - 02:53 PM, said:

а они в ВВ отработали? а то учились в ВВ, а книг на фене на полке нет....

они были спонсорами ВВ... учились по контракту.... в те времена  ректором академии был Полторак... и он, вероятно , придумал гениальную   вещь... как кормить ВВ легально... и получилось все довольны....
тем не менее, преподавание было отличное....

[Лушин Ролан]

Валентина Савченко, on 07 January 2020 - 06:31 PM, said:

они были спонсорами ВВ... учились по контракту.... в те времена  ректором академии был Полторак... и он, вероятно , придумал гениальную   вещь... как кормить ВВ легально... и получилось все довольны....
тем не менее, преподавание было отличное....

а как они мобилизацию избежали?
как бы выпускники военного училища...

[Валентина Савченко]

Лушин Ролан, on 07 January 2020 - 08:20 PM, said:

а как они мобилизацию избежали?
как бы выпускники военного училища...

так они ж военку не проходили... контрактников набирали типа на гражданское обучение.... а дальше пошла работа,  неплохо оплачиваемая, и с отчислением налогов легальное на благо отечества... вот и не трогали, наверное
Кстати, Полторак и курсантов своих умудрился тогда на Майдан не послать

Сообщение отредактировал Валентина Савченко: 08 January 2020 - 10:45 AM

[Гладырь Виталий]

снова бодаюсь с молодежью - Лю Цысинь "«Задача трёх тел» хе-хе

[Лушин Ролан]

Гладырь Виталий, on 09 January 2020 - 09:50 PM, said:

снова бодаюсь с молодежью - Лю Цысинь "«Задача трёх тел» хе-хе

больше двух - групповуха...

[Валентина Савченко]

Гладырь Виталий, on 09 January 2020 - 09:50 PM, said:

снова бодаюсь с молодежью - Лю Цысинь "«Задача трёх тел» хе-хе

А мои младшенькие настоятельно советуют Кидрука:

Интересная презентация не только о книге. Автор, которого не стыдно посоветовать))) Прочитали уже 3 его книги, еще 3 стоят на полке, ждут своей очереди. Советую его читать и советовать другим.

https://www.youtube....6SGZe0H1VdkWMzw

Сообщение отредактировал Валентина Савченко: 10 January 2020 - 03:07 PM

[Гладырь Виталий]

Валентина Савченко, on 10 January 2020 - 03:06 PM, said:

А мои младшенькие настоятельно советуют Кидрука:

Интересная презентация не только о книге. Автор, которого не стыдно посоветовать))) Прочитали уже 3 его книги, еще 3 стоят на полке, ждут своей очереди. Советую его читать и советовать другим.

https://www.youtube....6SGZe0H1VdkWMzw

нет пророка в отечестве своем ) - непривычно. книг очень много и нужны фильтры доверия, так как читать это не кино смотреть - где можно все ускоренно. читать - и так привычка ушла и дабы зацепиться, надобно доверие к фильтру...