Сообщений в теме: 154

[Комаров Федор]

Да, на военной кафедре были "МУЖИКИ". Майоры: Солодар, Гайса, подполковник Горчаков. Но там был и майор Молоконов.

[Владимир Горчак]

Сегодня мне попался ролик с встречи выпускников РС и РВ 1975 года в 2005 году. Я, к своему сожалению, эту встречу пропустил, о чем очень жалею. В этом ролике выступления наших преподавателей и очень много интересного. Если кому то интересно, этот ролик здесь.

[Пружина Геннадий Арсеньевич]

Лысых Игорь Анатольевич
Лысых Игорь Анатольевич читал на нашем курсе "Усилительные устройства".
Симпатичный, стройный, подтянутый, находчивый и острый на язык, всегда в свежей рубашке и отутюженных брюках. Говорили, что срочную службу он прошел в ВМФ, что является ярким штрихом к его портрету.
Я уже упоминал об известной шутке Игоря Анатольевича.
Знаете, есть такие люди, так называемые "практики", которые говорят примерно так :"Вот, говорят, что то-то и то-то нельзя делать, а я сделал и РАБОТАЕТ!"
Однажды Игорь Анатольевич  ответил такому практику :
"А вот мы сделали усилитель на лампах накаливания, и РАБОТАЕТ!"
Посмотрев на округлившиеся глаза собеседника и выдержав паузу, И.А. Лысых добавил: "Как осветительный прибор!"  
В 1969 году нам пришлось наблюдать юбилейную встречу выпускников ОЭИС 1959 года, и мы увидели, что Игорь Анатольевич был пожалуй самым популярным  человеком среди своих коллег – десятки людей хотели его видеть и обнимались с ним.
Неудивительно, что он очень нравился студенткам ОЭИС.
Некоторые  из отчаянных представительниц пытались обратить на него свое внимание.
Так в начале 70-х одна студентка на глазах своих подруг  написала записку:«Я вас люблю!»,- и вложила ее в журнал посещений занятий ее группы.
Когда после лекции Игорю Анатольевичу нужно было расписаться в журнале, два десятка девичьих глаз уставились на него. Видно было, что он прочел записку, поднял глаза, увидел деланно безразличные глаза студенток, черкнул несколько слов и вышел из аудитории.
Автор записки и ее подружки ринулись к столу. На записке было дописано : «И я вас тоже!».
Другая студентка, написав курсовую работу по усилителям, и осознавая, что в ней много ошибок,  написала , что она рассчитала усилитель по самой современной методике, которую предложили преподаватели ОЭИС. Кроме того она окропила курсовой проект популярными тогда духами «Лесной ландыш».
Очевидно студентка спросила сама себя : «Неужели такой элегантный преподаватель после этого поставит мне «незачет»?»
После проверки ее курсовой работы Игорь Анатольевич написал на титульном листе: «Уважаемая, тов. <такая-то>. В вашем курсовом все, кроме введения, неверно. Надеюсь, что второй раз вы  рассчитаете усилитель  более точно. Желаю вам успехов в этом деле.  И.А. Лысых».
P.S. В разделе «Книга памяти» появилась тема «Выпускники ф-та РС и РВ 1959», где написано , что Игоря Анатольевича Лысых уже нет с нами. Я решил написать несколько строк по этому поводу. Но ведь есть люди , которые знали Игоря Анатольевича и других упомянутых выпускников этого года  лучше меня. Почему не написать о них? Чтоб помнили.
P.P.S. В этой теме в сообщении 105, я назвал Игоря Анатольевича Игорем Васильевичем. Прошу прощения у читателей – склероз!

Сообщение отредактировал Пружина Геннадий Арсеньевич: 12 September 2013 - 07:34 AM

[Владимир Горчак]

Пружина Геннадий Арсеньевич, on 23.3.2012, 9:55, said:

Лысых Игорь Анатольевич
Лысых Игорь Анатольевич читал на нашем курсе "Усилительные устройства".
Симпатичный, стройный, подтянутый, находчивый и острый на язык, всегда в свежей рубашке и отутюженных брюках. Говорили, что срочную службу он прошел в ВМФ, что является ярким штрихом к его портрету.

В связи с этим вспомнил преподавателя Шулюмова, он нам читал телевидение. Поговаривали, что до института он был главным инженером одесского телецентра, и ушел оттуда по какой то темной любовной истории. И действительно, держал он себя очень чинно, и тоже всегда был свеж и опрятен. Мы его называли между собой графом.

Прикрепленные файлы

•  101.jpg   111.87К   40 Количество загрузок:

[Пружина Геннадий Арсеньевич]

Владимир Горчак, on 23.3.2012, 16:05, said:

В связи с этим вспомнил преподавателя Шулюмова, он нам читал телевидение. Поговаривали, что до института он был главным инженером одесского телецентра, и ушел оттуда по какой то темной любовной истории. И действительно, держал он себя очень чинно, и тоже всегда был свеж и опрятен. Мы его называли между собой графом.

Шулюмов E.Н. вел у нас лабораторные работы по усилителям.
Он носил , наверное, самые дорогие костюмы в институте.
Он действительно держал себя, очень чинно.
У него была еще одна особенность - почти на всех защитах диссертаций, как член ученого совета, он бросал "черный шар" (голос против).

Сообщение отредактировал Пружина Геннадий Арсеньевич: 26 March 2012 - 08:48 AM

[Павел Ганский]

Владимир Горчак, on 5.9.2009, 13:56, said:

Вспомнился еще один интересный случай, связанный с тем же преподавателем. Диплом я писал у дедушки Шумлянского. Мне нравилось бывать у него на консультациях. Он умел выслушать собеседника, потом сделать паузу и дать абсолютно ясный ответ или заключение. При этом беспрерывно курил свою сигаретку. В тот раз я сидел и ждал пока преподаватель Лупина докладывал дедушке свою революционную идею. А идея его состояла в том, чтобы использовать Луну в качестве ретранслятора. Он долго рассказывал подробности проекта, дедушка его не перебивал. Потом наступила долгая пауза и Шумлянский задал короткий вопрос: А КАК НУ ЛУНУ ДОСТАВИТЬ ЗЕРКАЛО ДИАМЕТРОМ 30 МЕТРОВ? На что Лупина ответил: ЗАХОТЯТ-ДОСТАВЯТ.

   Недавно в С. Петербуге (в РГИА - Российском государственном историческом архиве) нашел интересную информацию о Шумлянских. Отец Иллариона Ильича - Илья Абрамович Шумлянский с 1893 по 1917 гг. был начальником Березовской почтово-телеграфной конторы. Его личное дело хранится в РГИА: фонд 1289 (Главное управление почт и телеграфов МВД), опись 5, дело №5549.
   Братья Шумлянские Богдан и Ивашко по акту 6 марта 1475 г. возвратили владыке Герасиму войтовство в Слепче (Холмская Русь), которое было им заложено в 35 грив.
   В 1680 г. Шумлянский - владыка Львовской епархии тайно принял Унию в Варшаве.

[Побережская Роза]

Институт достойно проводил своего питомца и сотрудника,  

Михаила Наумовича Пискера,  _______jpg.jpg   17.67К   39 Количество загрузок:

в последний путь 26 апреля  2012 года. Тёплые слова, цветы...

А я всё ещё  не могу "прийти в себя"  после похорон .
Перед глазами - его обаятельная улыбка...
Разносторонне талантливый человек - когда читаешь  "Одесские рассказы"  М.Пискера, на душе становится теплее, и "его" улыбка поселяется на твоём лице...
А как он играл в студенческом театре !
Чем бы ни занимался Михаил - он делал это увлечённо и хорошо.
Умел вкусно "готовить", трудился на дачном участке.
Миша был прекрасным другом, помогал и советом, и делом.
В моей душе он - навсегда...

Получила из США (г.Кливленд) письмо от сокурсника, много лет преподававшего в институте,  –  Александра  Марковича :  
  
23 апреля 2012 года ушёл из жизни Михаил Наумович Пискер.
     Все мы, его коллеги и друзья, знали, что он тяжело болен, но, тем не менее, кончина его показалась нам внезапной. Однако кто-то, быть может, увидит в этой печальной неожиданности заботу высших сил, избавивших его от долгих страданий.
     Целую жизнь –  41 год – мы проработали с ним вместе, в полном согласии и с неизменным взаимным удовольствием, всегда рядом, в одной небольшой комнате на втором этаже Лабораторного корпуса. Наши коллеги знают, что это было никогда не прерываемое соавторство, такой своеобразный творческо-критический симбиоз. Возникшая у кого-либо из нас идея мгновенно подхватывалась, обсуждалась, критиковалась, дополнялась, оптимизировалась. Мы были постоянными соперниками в этих нешуточных, иногда очень жёстких боях за истину, за лучшее – нет, за ещё лучшее, за самое лучшее. Это был процесс постоянного взаимовоспитания, постепенно в нас обоих вырабатывался особый способ совместного предельно требовательного мышления.
      В дальнейшем жизнь нас развела, и вот уже без малого 15 лет мы не виделись. Но я всегда чувствовал его неизменное влияние, постоянно ощущал его присутствие в этом мире и в пространстве своей души,
     Не буду здесь вспоминать всё, что было сделано Михаилом Наумовичем за время его 60-летнего (!) служения делу развития отечественной электросвязи – вклад его хорошо известен и оценен. Мне хочется сейчас вспомнить о некоторых душевных  качествах этого удивительного человека. Точнее, я хочу их, впервые в своей жизни, сформулировать – для себя и для тех, кто прочтёт строки этой поминальной молитвы за упокой его души.
     С чего же начать? Звенья его душевных качеств кажутся такими неразделимыми...
     Возможно доминирующим в нём было его творческое начало: он всегда и во всём был нацелен на поиск нового, неординарного, уникального.
     Он никогда не руководил большими коллективами, хотя и обладал незаурядными организаторскими способностями, которые, увы, так и не были полностью востребованы. Он обладал редким умением добиваться своего, проводить нужные решения, не ломая волю людей, не унижая и не обижая их. Неприязненные отношения – то, что, увы, порой случается при общении сослуживцев, – были ему совершенно не свойственны. Чтобы с ним конфликтовать или разговаривать на повышенных тонах, нужно было быть совсем уж каким-то странным человеком.  
     Все, кто хоть ненадолго с ним сталкивались, немедленно ощущали какое-то особенное, присущее только ему ненавязчивое обаяние – любой, даже мало знакомый с ним человек незаметно для себя быстро проникался к нему симпатией... Которая потом уже сохранялась навсегда.
     Неотъемлемой частью его обаяния был уникальный мягкий юмор, которым постоянно был окутан весь его облик. На его частые подшучивания над обстоятельствами и людьми никогда не падала тень пошлости, они никогда никого не обижали, напротив, они помогали жить – и ему самому, и окружающим.
     При всём этом близкие ему люди знали, что его внешняя мягкость и кажущаяся покладистость скрывали в себе внутреннюю силу характера, которую, однако, трудно назвать «несгибаемостью». Просто она опиралась на какие-то никогда не декларируемые открыто внутренние убеждения, которые он, видимо, считал для себя обязательными, но которые никому не навязывал. Он был, в какой-то степени, скрытным человеком – но, как оказывается, – в самом хорошем смысле этого слова: он никогда не хотел обременять других своими принципами и своими заботами.
     Не все знакомы с его литературным творчеством, он писал окрашенные всё тем же его неповторимым юмором прелестные мини-рассказы – большей частью об Одессе и одесситах, о себе и о разных реальных людях, тонко подмечая их трогательные и смешные особенности – опять-таки, никого не обижая. Не так давно был издан cборник его рассказов «В Одессе цветут акации». Он так любил этот город, в котором родился и прожил, с трёхлетном перерывом, всю свою жизнь...
     Я убеждён, что люди, которые знали Михаила Наумовича, никогда его не забудут: он, самим своим существованием среди нас, благотворно повлиял на нас и нашу жизнь. Будем же навсегда благодарны ему за это.

 ______________.JPG   2.87К   37 Количество загрузок:А. Маркович

Сообщение отредактировал Побережская Роза: 30 April 2012 - 12:43 AM

[Андрей Шляхов]

Неволин Владимир, on 19.3.2007, 17:24, said:

Фото из  выпускниго альбома...

Представляешь, Володя, с некоторыми дружила моя мама. а у некоторых учился я. А Валентина Александровича Арбузникова я периодически вижу, мы с ним беседуем. Он такой же живчик, хоть конечно постарел. Очень редко. но тоже встречаю Александра Ивановича Щербакова.

Сообщение отредактировал Андрей Шляхов: 01 July 2012 - 10:28 PM

[Алексей Куркин]

Побережская Роза, on 05 December 2008 - 11:47 PM, said:

Мария Васильевна Строна – первая женщина, защищавшая кандидатскую диссертацию в нашем институте.  (Её руководителем был профессор Зелях Илизар Вульфович)
Много лет Строна проработала доцентом кафедры Теории Электрических Цепей.
Мария Васильевна была очень требовательной,  даже, по мнению некоторых,  «жёсткой».
Несмотря на это, студенты её уважали.
На-днях, в "Книге Памяти", в теме "О них помнят...из выпуска 1953..." помещу воспоминания о ней однокурсников.
   Жизнь Строны была нелёгкой. Интересны её воспоминания, опубликованные в «Книге о Готкисе"
Фото И.Б.Готкиса и М.В.Строны - из виньетки Юбилейной встречи выпускников 1953 года в 1988 году:

1953_1988.JPG

Мария Строна—
впоследствии—доцент кафедры теории электросвязи ОЭИС

Моё знакомство с Исааком Бецалевичем Готкисом состоялось в конце 1948г.  Я закончила Одесский техникум связи и, благодаря отличной учёбе, была направлена без экзаменов в ОЭИС.  Трудолюбивых, способных, энергичных студентов Исаак Бецалевич всегда замечал, готовил из них помощников в своей работе.
Вскоре после начала занятий И.Б. вызвал меня к себе для знакомства, попросил рассказать о семье, о себе.  Затем он предложил мне стать старостой группы;  позднее он рекомендовал меня для работы в курсовое комсомольское бюро.  Я была назначена академоргом:  теперь мы встречались с И.Б. ежедневно.  Он умел легко учить своей работе, но и спрашивал строго.  Всех студентов факультета И.Б. знал в лицо, а о своих помощниках знал всё.  Он легко сближался с серьёзными студентами и пользовался у них неограниченным доверием.  Он дарил нам свою любовь, внимание, заботу, за что и называли его  мамой факультета.
Первые две сессии в институте прошли у меня успешно.  Но когда подошёл экзамен по химии, я поняла, что не справлюсь с ним;  решила оставить институт и пойти работать, но, конечно, предварительно пришла посоветоваться с Исааком Бецалевичем.  Он спросил меня , почему я совсем не знаю химии.  И я рассказала ему, что из-за оккупации Одессы и гибели в 1942 году моих двоюродных братьев—партизан Яши и Алёши Гордиенко—я не окончила ни шестого, ни седьмого, ни восьмого классов школы;  в техникуме из-за отсутствия преподавателей и учебников я также химию не изучала.  И.Б. выслушал меня внимательно, а затем очень сильно отругал:  его возмутило то, что я решила забирать документы до сессии, а не после неё.  До сих пор помню его слова:  У тебя, может быть, папа—министр, или мама—профессор?  Ты должна добиваться всего в жизни сама.  Ты способная и можешь многого добиться.  Готовься, сдавай экзамены.  Прийдёшь после сессии.  И.Б. был хорошим психологом.  Его слова убедили меня.
Я начала усиленно готовиться к экзаменам.  Как и ранее, все экзамены, кроме химии, сдала успешно.  Экзамен по химии был последним.  Ребята в группе знали о моём невежестве в области химии и пустили меня сдавать первой.  Я взяла билет и . . .не поверила своим глазам:  в билете первый и третий вопросы были по аккумуляторам—единственной теме, которую я знала, т.к. в техникуме сдавала госэкзамен по электропитанию.  Мой ответ по первому вопросу так восхитил доцента Когана А.И., что он простил мне незнание второго вопроса, был в восторге от моего ответа по третьему вопросу, схватил мою зачётную книжку, поставил оценку и поздравил меня с успешной сдачей экзамена.
Я выскочила из аудитории, где ждали меня товарищи во главе с Исааком Бецалевичем.  Ну, что?-спросил он.  Наверное, тройка--ответила я.  И.Б. взял зачётку, посмотрел в неё и спросил:  А ты посмотрела, что тебе поставили?  Я глянула и увидела оценку пять.  Ну, пойдём, расскажи всё по порядку—сказал И.Б. и повёл меня в деканат.  После моего рассказа напомнил мне с упрёком, что я хотела забрать документы.  Мне просто повезло—говорю я, а И.Б. мне разъясняет, что везёт тем, кто работает, старается, упорно добивается цели.
К сожалению, в конце второго курса я снова пришла забирать документы.  Дело в том, что к этому времени моя мать стала всё чаще болеть.  Сказались все тяготы прошедшей войны, особенно—моё ранение под правым плечом при освобождении Одессы.  В разбитых и разграбленных медучреждениях города тогда не было возможности удалить осколок, сохранив руку.  А на ампутацию я под страхом смерти не давала согласия.  Лишь спустя два года удалили осколок, а ещё через два года вернули движение руки.  Всё это сказалось на здоровьи моей матери—простой неграмотной женщины, работавшей уборщицей.  Когда мать сказала мне, что не может больше работать, я поняла, что должна идти работать и бросить институт.
На сей раз Исаак Бецалевич выслушал меня очень сочувственно, а затем спросил о величине зарплаты, которую я рассчитывала получать.  Я назвала сумму—68 рублей.  Это обрадовало И.Б.  И тут он спросил меня, могла ли бы я учиться только на отлично.  Я ответила, что могла бы, но смущает меня математика.  Д.П. Мильман, читавший у нас математику, обнаружил пробелы в моём среднем образовании, и больше чем хорошо мне не ставил, несмотря на то, что изучаемый материал я знала действительно отлично.  Ну, Д.П. я беру на себя—сказал И.Б. –Уговори мать потерпеть до следующего учебного года и постарайся сдать все экзамены на «отлично».  Тут же И.Б. пояснил мне, что если я буду круглой отличницей, деканат сможет ходатайствовать перед ректоратом о назначении мне повышенной стипендии (78 рублей в месяц).
Так я снова осталась в институте и старалась выполнить обещание, данное И.Б.  Между тем, я всё больше приобщалась к общественной работе факультета, стремилась принять участие и в студенческой научной работе.  Но пойти в кружок, руководимый Д.П. Мильманом, я не решалась.  И тут снова мне помог И.Б.  Он предложил мне пойти в кружок по теоретической механике, которую читала у нас С.Я. Барская.  Она предложила мне тему:  Работы русских учёных в области реактивного движения,  и я с удовольствием подготовила доклад на эту тему.  Каково же было моё удивление, когда на заседание кружка в числе гостей я увидела Исаака Бецалевича и Давида Петровича.  Общественная работа уже научила меня владеть собой и аудиторией.  Доклад я прочла уверенно, и, со слов И.Б., узнала, что доклад понравился Д.П.  Однако на очередном экзамене Д.П. мне снова поставил хор, несмотря на безупречный ответ.  Пересдавать я отказалась, И.Б. не настаивал, тем более, что староста нашей группы Аза Авербух подтвердила в разговоре с И.Б., что математику я знаю не хуже любого из студентов, получивших отлично.
Сдав все экзамены, я ежедневно приходила в институт, занималась работой академорга.  Однажды, когда я обходила аудитории, где шли пересдачи, за мной увязался самый молодой парнишка нашего курса Нолька Гехтман.  У одной из дверей мы наткнулись на Володю Нефеденкова, который собирался зайти к Мильману и просить у него разрешения на пересдачу математики с хорошо на отлично.  На его вежливую просьбу о пересдаче Д.П. ответил отказом.  Мы искренно огорчились, т.к. Володя—сама тактичность, вежливость и справедливость нашего факультета.  И тут Нолька предлагает мне беспроиграшное пари:
Ты просишь Мильмана о пересдаче.  Если он разрешает, и ты получаешь «отлично», ты покупаешь кг. мороженого, в противном случае кг. мороженого покупаю я.
И я согласилась.  Открыла дверь в аудиторию, и Д.П. немедленно предложил мне сесть к столу.  А я ведь экзамен сдала почти месяц назад и больше материал не повторяла.  Но отступать было поздно, я подошла к столу, и Д.П. предложил мне решить задачу, а сам занялся очередным студентом.  Когда я протянула Д.П. решение задачи, он проверил его и подал условие другой задачи.  Так продолжалось довольно долго.  Нолька, стоявший за дверью, начал беспокоиться и, конечно же, побежал к И.Б., рассказав ему, как спровоцировал меня на пересдачу без подготовки.  Не помню, сколько я успела решить задач, но вдруг распахнулась дверь и в аудиторию вошёл И.Б.  Он напомнил Д.П., что я сижу у него уже около двух часов, и предложил отпустить меня с тем результатом, которого я заслужила.  Д.П. просмотрел кипу моих решений, подумал, затем взял зачётку и поставил отлично.  Нолька был на верху блаженства, а И.Б., выйдя в коридор, хохотал от всей души над его проделкой.
Вот так я и закончила второй курс на все пятёрки, а с третьего курса получила сталинскую стипендию.  Знаю, что очень нелегко было И.Б. добиться этого для меня.  С этого времени я стала почитать И.Б. как отца.  Училась я не за страх, а на совесть.  Все советы и поручения И.Б. старалась выполнять как можно лучше.  А он отдавал нам своё сердце и болел за каждого из нас до конца своей жизни.
Время учёбы пролетело незаметно.  Подошла пора защиты дипломных проектов.  Я защищалась первой, получила отлично.  Началось распределение на работу, приехала комиссия из Москвы, а я так и не успела обсудить с И.Б. вопрос, куда же мне стремиться на работу.  Подошла я к двери, за которой заседала комиссия по распределению, а оттуда вдруг вышел И.Б. и сказал, что меня сейчас вызовут, предложат аспирантуру, и чтобы я не вздумала отказаться.  Я не знала, что такое аспирантура и спросила его об этом.  Но тут его окликнули, и он, извинившись, бросил фразу:
Это то, куда все выпускники мечтают попасть, и откуда всегда свободно можно уйти.
Я безгранично верила Исааку Бецалевичу, а поэтому поступила согласно его совету.  И лишь в Москве оценила юмор ответа И.Б.  Итак, к 1954 году я оказалась в Москве аспиранткой Павла Кузьмича Акульшина.  Но в аспирантуре по многим причинам мне не повезло.  Материально жилось очень трудно.  В довершение всех бед во вторую московскую зиму я сильно простудилась и заболела открытой формой туберкулёза лёгких.  Полтора года я провела в различных московских клиниках.  И вот в этих экстремальных для меня условиях проявилась величайшая душевность Исаака Бецалевича.
Приезжая по делам института в Москву, он находил время, чтобы разыскать меня то ли в общежитии, то ли в очередной больнице.  Чуть ли не насильно поднимал меня с постели и уводил или увозил на прогулки, в музеи, на ВДНХ или просто по окрестностям Москвы.  Терпеливо приучал меня ходить, с учётом моих сил.  Он сам, да и его первая жена Анна Григорьевна в молодости переболели тяжёлой формой туберкулёза, и теперь он стремился своими советами помочь мне.  Его приездам я радовалась как праздникам.  А сколько усилий он приложил, чтобы я забыла о несостоявшейся диссертации, а думала только о скорейшем выздоровлении.
Когда истёк срок очной аспирантуры, я вернулась в ОЭИС ассистентом кафедры теоретической электросвязи.  На кафедре ко мне отнеслись сочувственно, но, из-за моей болезни, в гости не приглашали.  По-настоящему тепло ко мне отнеслись лишь семьи Е.А. Самойленко и И.Б. Готкиса.  Исаак Бецалевич, освобождаясь после работы, по дороге домой обязательно заходил на нашу кафедру;  если я была не очень занята, он приглашал меня к себе на обед.  Анна Григорьевна принимала меня с той же теплотой и душевностью.  Наши обеды часто заканчивались беседами до позднего вечера.  Меня несказанно согревала теплота их отношений друг к другу и к окружающим.  Наши встречи и застольные беседы оборвались в связи с трагической гибелью Анны Григорьевны.  Горю Исаака Бецалевича не было предела.  И все близкие ему люди были бесконечно рады, когда два года спустя он женился на С.Я. Барской.
Советы и внимание ко мне И.Б. сыграли большую роль в моей судьбе.  Я справилась со своей болезнью, самостоятельно выбрала тему диссертации и попросила профессора Э.В. Зеляха быть моим научным руководителем.  В 1973 году я успешно защитила диссертацию, а в 1978 году получила диплом доцента кафедры теории электросвязи.
Не только в моей судьбе Исаак Бецалевич Готкис сыграл такую значительную роль.  Аналогичные истории могли бы рассказать многие сотни выпусников ОЭИС.  Среди них Орловский О.П., Гуркалов К.И., Дзеранов С.П., Дедоборщ В.Г., Вемян Г.В., Нефеденков В.И., Побережская Р.Д. и многие-многие другие.
В том, чего мы достигли в жизни, очень большая заслуга нашего дорогого Исаака Бецалевича.
Земной поклон ему за всё, что он для нас сделал. Вечная ему память.

Огромное СПАСИБО!!! СВЕТЛОЙ ДУШИ ЧЕЛОВЕК!! УЧИТЕЛЬ!!!! ВСЕГДА  ПОМНЮ МАРКА ФИЛИППОВИЧА!

[Алексей Куркин]

Побережская Роза, on 15 December 2008 - 11:40 PM, said:

Александр Маркович

ВСЕГО ОДНА ЖИЗНЬ...

(К столетию Марка Филипповича Коппа)

  

MF_3.jpg

(фото в возрасте 90 лет, 1998г.)

Я хочу рассказать здесь об одном замечательном человеке, которому 22 декабря 2008 года исполнилось бы 100 лет (он скончался, не дожив трёх с половиной лет до этой юбилейной даты). Этот человек был моим учителем, руководителем и старшим другом, и большая часть моей жизни неразрывно с ним связана. Я продолжал ощущать на себе его влияние и после того, как мы расстались, – последний раз я видел его в 1992 году...
Марк Филиппович Копп прожил долгую, очень непростую жизнь, которая вместила в себя две революции, две мировые войны, распад двух империй и эмиграцию.
Родился он в 1908 году в Херсоне, в довольно зажиточной еврейской семье (дед его имел магазин посуды и товаров для дома, там же до революции служил и его отец). В детстве Марк сохранял ещё веру в Бога, но потом, по его собственному признанию, он «верил только в свою судьбу, свои силы и способности». И, действительно, с малых лет судьба как будто бережно вела его сквозь все превратности бурного ХХ века.
Когда он был семилетним мальчиком, умер его дед, отец матери, живший в Одессе, и Марк с матерью поехали на похороны. Домой в Херсон они должны были возвращаться морем. Подъехав к причалу, где шла посадка на пароход «Меркурий», мать внезапно велела извозчику возвращаться домой. Купленные заранее билеты пропали. На следующий день стало известно, что «Меркурий» потоплен торпедой, выпущенной немецкой подводной лодкой, и почти все пассажиры погибли. Как мы увидим, это был не единственный случай, когда Бог (или судьба) чудом сохраняли ему жизнь.
В 1915 году Марку довелось видеть императора Николая II, проезжавшего через Херсон под восторженные крики горожан. Всего лишь два года спустя на тех же улицах он наблюдал, как народ топчет портреты царя и приветствует колонну освобождённых политзаключённых.
В 1918 году семья по существу лишилась средств к существованию. Всю Гражданскую войну они жили очень плохо, голодали. До 1920 года власть в городе часто менялась, его занимали австрийские части, войска гетмана Скоропадского и Директории, петлюровцы, армии Антанты и Деникина. Однажды Марк увидел, как белые прямо на улице расстреляли красноармейца.
Работать Марк начал в возрасте 12 лет (был курьером), до 1923 года он с перерывами учился в средней школе, затем поступил в Одесскую электропрофшколу. После её окончания переехал в Запорожье, где работал монтёром и электромехаником на строительстве телефонной сети речного порта.
Всё это время он мечтал о дальнейшей учебе. В 1928 году он стал студентом Одесского высшего электротехникума, который через два года был преобразован в Одесский институт инженеров связи (ОИИС, затем ОЭИС). Отныне вся последующая его жизнь была связана с этим институтом.
После окончания ОИИС Марк Филиппович был оставлен на кафедре телефонии в качестве аспиранта, затем работал там преподавателем, исполнял обязанности доцента, завкафедрой (и одновременно – декана факультета проводной связи). В 1941 году закончил работу над диссертацией и готовился к ее защите.
Успешно развивавшаяся научно-педагогическая карьера молодого учёного была прервана войной. Уже 23 июня Марк Филиппович был призван на должность командира телефонного взвода 150-го отдельного батальона связи Тираспольского укрепрайона (на Днестре). При отходе частей к Одессе батальон преобразовали в резервно-манёвренную стрелковую группу, в её составе младший лейтенант Копп участвовал в обороне Одессы – в качестве комвзвода и замкомандира стрелковой роты. Известно, что убыль комсостава низового звена была ужасающей.
23 августа Марк Филиппович был ранен пулемётной очередью в левую ногу. Его морем эвакуировали в Новороссийск, а оттуда – санитарным поездом в Дербент.
Все это время он ничего не знал о судьбе своей жены Любови Осиповны и восьмилетнего сына. Но вот на один из многочисленных его запросов пришло известие о том, что его семья находится в Челябинске: ещё в июле им удалось эвакуироваться из Одессы на грузовой машине.
В  декабре 1941 года, после излечения, Марка Филипповича направили в Тбилиси, в запасной полк связи. Но там, как он позднее писал, ему «показалось скучно», он попросился в действующую армию и получил направление в Темрюк в армейский полк связи 51-й армии, которая готовилась тогда к форсированию Керченского пролива.
В феврале–марте 1942 года он принимал участие в наступательных боях Крымского фронта на Керченском полуострове, был замкомандира отдельной кабельно-шестовой роты, начальником направления связи от штаба армии к одной из ее дивизий.
Керченско–феодосийская десантная операция, вначале развивавшаяся успешно, закончилась катастрофой: в мае силы десанта – в частности отрезанная от переправ 51-я армия – были окружены и полностью разбиты. (Погиб и командующий армией ген.-лейтенант В.Н.Львов. Общие потери Красной Армии за всё время боёв на полуострове составили более 300 тысяч человек, включая 170 тысяч пленными.)
Марку Филипповичу выпал жребий выйти живым из этой мясорубки. 15 марта при наводке связи он был тяжело ранен осколком мины в правую руку (были перебиты нервы и артерия с обильным кровотечением). Его перевезли в госпиталь в Камыш-Буруне; затем он с большой партией раненых был эвакуирован в Новороссийск, где ему сделали сложную операцию с перевязкой артерии (сшивать сосуды в то время ещё не умели).
Последовало длительное лечение в госпитале в Ессентуках. MF_1.jpgРука осталась живой за счёт сохранившихся мелких артерий, но полноценно уже не действовала (он научился хорошо писать левой рукой). Затем его признали ограниченно годным и направили для продолжения службы в Челябинск, где находились жена с сыном; там он некоторое время служил замкомандира отдельной запасной роты связи. Вскоре он был признан инвалидом войны и демобилизован. Он получил назначение на должность зав. военной кафедрой Механического института.
В феврале 1944 года Марк Филиппович был вызван в Москву для работы на кафедре телефонии Московского института связи (и одновременно на должности замдекана факультета электросвязи). Здесь выяснилась, что его диссертация, отправленная перед войной в Москву для отзыва, утеряна. И вновь помогла некая закономерная случайность: Любовь Осиповна, собирая в спешке чемодан перед эвакуацией, бросила в него, по какому-то наитию, копию диссертации. Благодаря этому Марк Филиппович смог успешно её защитить и получил ученую степень кандидата технических наук.
После освобождения Одессы Марк Филиппович попросил направить его туда для восстановления ОЭИС. Институт приходилось поднимать буквально из руин. Учебный корпус был полностью разрушен, в лабораторном корпусе находился госпиталь для немецких военнопленных. (Марк Филиппович рассказывал, как он с ужасом обнаружил морг в одной из аудиторий.) Лабораторная база, какое-либо учебное оборудование полностью отсутствовали, квалифицированных преподавателей не хватало.
Марк Филиппович фактически создал заново кафедру телефонии и очень многое сделал для восстановления института (Некоторое время, до 1948 года, он был по совместительству замдиректора по учебной и научной работе.)
За время работы в ОЭИС им было написано множество учебных пособий, а также (в соавторстве) несколько изданных в Москве учебников по автоматической коммутации. MF_2.jpgВ 1955 году его «Задачник по автоматической телефонии» был даже переведен на китайский язык и издан в КНР.
В 1974 году Марк Филиппович оставил пост заведующего кафедрой, которой бессменно руководил в течение 30 (!) лет. Еще девять лет он продолжал работать на должности доцента и руководителя научной группы, оставаясь, как и раньше, наиболее авторитетным педагогом. Его научно-педагогическую и нравственную школу прошли многие молодые преподаватели, которые безмерно его уважали и всегда старались поддерживать привитые им традиции.
Он обладал особым педагогическим даром (кому приходилось иметь дело с преподаванием, знают, что этот дар именно врождённый), его лекции и манера их читать были предельно четкими – ничего лишнего, отвлекающего, увлекательным было само течение мысли, логика изложения.
Здесь нужно сказать и о некоторых личных качествах героя нашего очерка. Он был, прежде всего, прекрасным организатором. В любом деле, за которое он брался, он стремился достичь наилучшего, возможного в данных условиях, результата. Он умел находить общий язык с подавляющим большинством своих сотрудников, умел как-то незаметно, ненавязчиво вызывать у них стремление работать с максимальной отдачей. Главный его нравственный принцип состоял в том, что он никогда не преследовал каких-то своих личных целей, которые не совпадали бы с целями коллектива. Он никогда не хитрил, не интриговал, никогда никого не «подсиживал» – все знали, что он руководствуется интересами дела, а не личной выгодой, и за это прощали ему некоторые слабости и недостатки. Он мог ошибаться в оценке людей – сотрудников и студентов, порою бывал вспыльчив и чересчур требователен. Молодые преподавательницы иногда плакали, когда завкафедрой беседовал с ними после посещения их занятий. «Чего плачешь, наверное, шеф тебя отругал?» – спрашивает, бывало, одна ассистентка другую. «Так ведь за дело», – отвечает та, утирая слезы. Все знали, что «шеф» не злопамятен, что он способен прощать чужие ошибки и признавать свои, что любые успехи сотрудников радуют его не меньше, чем свои собственные.
Он был по-настоящему скромным человеком – он знал себе цену, но никогда не выпячивал свои заслуги; вообще не любил говорить о себе. В частности, он никогда не рассказывал о своей жизни, своем военном прошлом; многое из того, о чем здесь написано, я впервые узнал из рукописных воспоминаний Марка Филипповича, любезно предоставленных мне его сыном Владимиром.
Увы, все достоинства личности Марка Филипповича и его этические принципы стали особенно цениться сотрудниками лишь после того, как он оставил свой пост. С тех пор прошло уже 34 года – вполне достаточный срок, чтобы понять, каким поистине незаменимым человеком оказался наш руководитель.
В 1983 году, после смерти жены, Марк Филиппович переехал в Киев, где жила семья его сына; там он продолжал работать на полставки доцента Киевского филиала ОЭИС. Только в возрасте 79 лет он уволился из института, проработав в нём общей сложности 53 года (1932–41 и 1944–88 гг.). И ещё три года он работал нештатно, руководя дипломным проектированием.
В 1992 году вместе с семьёй сына Марк Филиппович получил разрешение на выезд в Германию. Впервые в жизни он поселился в отдельной, полностью благоустроенной квартире. Балкон, на котором теперь он любил сидеть, выходил на тихую зелёную улицу в центральной части Западного Берлина. В стране, с армией которой он когда-то сражался, ему платили достойную пенсию как «жертве войны», а затем – даже как участнику войны. (Вот удивительный зигзаг истории!) Он жил один, получая социальную помощь муниципальных организаций и постоянную поддержку семей сына и внучки, с которыми часто общался. Несмотря на свои годы, Марк Филиппович довольно неплохо овладел немецким языком – читал, вполне мог объясняться на бытовом уровне, составить деловое письмо. Он принимал посильное участие в деятельности клуба ветеранов войны из бывшего СССР, много читал, живо интересовался происходящими в мире событиями, переписывался с коллегами.
Умер Марк Филиппович 28 июля 2005 в возрасте 97 лет; причиной смерти, как посчитали врачи, была полная исчерпанность жизненных сил.
Всегда – и в молодые свои годы, и в дни войны и мира – он был человеком на своем месте, что далеко не каждому удается. Поэтому можно считать, что жизнь его была, в общем-то, счастливой (хотя и совсем не легкой). Всего одна жизнь... но сколько вместилось в неё событий и свершений, сколько людей сохраняют в своем сердце память об этом удивительном человеке...

Кливленд, штат Огайо   
20 августа 2008 г.

Выпускник 1972г: Отличный преподаватель, наставник,Умнейший ЧЕЛОВЕК! Жаль ,что по молодости мы не знали его прошлого.Восхищен! Светлая память ВАМ МАРК ФИЛИППОВИЧ!!!

[Гультяева Екатерина Викторовна]

Алексей Куркин, on 12 July 2016 - 02:02 PM, said:

Выпускник 1972г: Отличный преподаватель, наставник,Умнейший ЧЕЛОВЕК! Жаль ,что по молодости мы не знали его прошлого.Восхищен! Светлая память ВАМ МАРК ФИЛИППОВИЧ!!!

Алексей Куркин, а почему вы только сейчас выставили эти сведения? Я училась с внучкой Марка Фил. Мариной. Скромность и ум были ее отличительной чертой.  Пред. Копп мне ставил в лучшем случае 3 балла, а после очередного завала я вышла замуж и учился за меня умнейший студент, на базе которого сделал свою дипломную работу не один выпускник, а некоторые аспиранты даже умудрились защититься. Вот такая инфа.

[Гультяева Екатерина Викторовна]

Вот еще вспомнила, а откуда простому студенту, не работающему на тел. станции знать все эти ламели и т.д  Это я потом все узнала на практике. Зачем Мару Фил. было мучать меня? А может не только меня? Светлая ему память! Никаких обид.

Марина, может встречу в Германии сделаем??

[Cвидской Cемен]

Побережская Роза, on 15 December 2008 - 11:40 PM, said:

Александр Маркович

ВСЕГО ОДНА ЖИЗНЬ...

(К столетию Марка Филипповича Коппа)

  

MF_3.jpg

(фото в возрасте 90 лет, 1998г.)

Я хочу рассказать здесь об одном замечательном человеке, которому 22 декабря 2008 года исполнилось бы 100 лет (он скончался, не дожив трёх с половиной лет до этой юбилейной даты). Этот человек был моим учителем, руководителем и старшим другом, и большая часть моей жизни неразрывно с ним связана. Я продолжал ощущать на себе его влияние и после того, как мы расстались, – последний раз я видел его в 1992 году...
Марк Филиппович Копп прожил долгую, очень непростую жизнь, которая вместила в себя две революции, две мировые войны, распад двух империй и эмиграцию.
Родился он в 1908 году в Херсоне, в довольно зажиточной еврейской семье (дед его имел магазин посуды и товаров для дома, там же до революции служил и его отец). В детстве Марк сохранял ещё веру в Бога, но потом, по его собственному признанию, он «верил только в свою судьбу, свои силы и способности». И, действительно, с малых лет судьба как будто бережно вела его сквозь все превратности бурного ХХ века.
Когда он был семилетним мальчиком, умер его дед, отец матери, живший в Одессе, и Марк с матерью поехали на похороны. Домой в Херсон они должны были возвращаться морем. Подъехав к причалу, где шла посадка на пароход «Меркурий», мать внезапно велела извозчику возвращаться домой. Купленные заранее билеты пропали. На следующий день стало известно, что «Меркурий» потоплен торпедой, выпущенной немецкой подводной лодкой, и почти все пассажиры погибли. Как мы увидим, это был не единственный случай, когда Бог (или судьба) чудом сохраняли ему жизнь.
В 1915 году Марку довелось видеть императора Николая II, проезжавшего через Херсон под восторженные крики горожан. Всего лишь два года спустя на тех же улицах он наблюдал, как народ топчет портреты царя и приветствует колонну освобождённых политзаключённых.
В 1918 году семья по существу лишилась средств к существованию. Всю Гражданскую войну они жили очень плохо, голодали. До 1920 года власть в городе часто менялась, его занимали австрийские части, войска гетмана Скоропадского и Директории, петлюровцы, армии Антанты и Деникина. Однажды Марк увидел, как белые прямо на улице расстреляли красноармейца.
Работать Марк начал в возрасте 12 лет (был курьером), до 1923 года он с перерывами учился в средней школе, затем поступил в Одесскую электропрофшколу. После её окончания переехал в Запорожье, где работал монтёром и электромехаником на строительстве телефонной сети речного порта.
Всё это время он мечтал о дальнейшей учебе. В 1928 году он стал студентом Одесского высшего электротехникума, который через два года был преобразован в Одесский институт инженеров связи (ОИИС, затем ОЭИС). Отныне вся последующая его жизнь была связана с этим институтом.
После окончания ОИИС Марк Филиппович был оставлен на кафедре телефонии в качестве аспиранта, затем работал там преподавателем, исполнял обязанности доцента, завкафедрой (и одновременно – декана факультета проводной связи). В 1941 году закончил работу над диссертацией и готовился к ее защите.
Успешно развивавшаяся научно-педагогическая карьера молодого учёного была прервана войной. Уже 23 июня Марк Филиппович был призван на должность командира телефонного взвода 150-го отдельного батальона связи Тираспольского укрепрайона (на Днестре). При отходе частей к Одессе батальон преобразовали в резервно-манёвренную стрелковую группу, в её составе младший лейтенант Копп участвовал в обороне Одессы – в качестве комвзвода и замкомандира стрелковой роты. Известно, что убыль комсостава низового звена была ужасающей.
23 августа Марк Филиппович был ранен пулемётной очередью в левую ногу. Его морем эвакуировали в Новороссийск, а оттуда – санитарным поездом в Дербент.
Все это время он ничего не знал о судьбе своей жены Любови Осиповны и восьмилетнего сына. Но вот на один из многочисленных его запросов пришло известие о том, что его семья находится в Челябинске: ещё в июле им удалось эвакуироваться из Одессы на грузовой машине.
В  декабре 1941 года, после излечения, Марка Филипповича направили в Тбилиси, в запасной полк связи. Но там, как он позднее писал, ему «показалось скучно», он попросился в действующую армию и получил направление в Темрюк в армейский полк связи 51-й армии, которая готовилась тогда к форсированию Керченского пролива.
В феврале–марте 1942 года он принимал участие в наступательных боях Крымского фронта на Керченском полуострове, был замкомандира отдельной кабельно-шестовой роты, начальником направления связи от штаба армии к одной из ее дивизий.
Керченско–феодосийская десантная операция, вначале развивавшаяся успешно, закончилась катастрофой: в мае силы десанта – в частности отрезанная от переправ 51-я армия – были окружены и полностью разбиты. (Погиб и командующий армией ген.-лейтенант В.Н.Львов. Общие потери Красной Армии за всё время боёв на полуострове составили более 300 тысяч человек, включая 170 тысяч пленными.)
Марку Филипповичу выпал жребий выйти живым из этой мясорубки. 15 марта при наводке связи он был тяжело ранен осколком мины в правую руку (были перебиты нервы и артерия с обильным кровотечением). Его перевезли в госпиталь в Камыш-Буруне; затем он с большой партией раненых был эвакуирован в Новороссийск, где ему сделали сложную операцию с перевязкой артерии (сшивать сосуды в то время ещё не умели).
Последовало длительное лечение в госпитале в Ессентуках. MF_1.jpgРука осталась живой за счёт сохранившихся мелких артерий, но полноценно уже не действовала (он научился хорошо писать левой рукой). Затем его признали ограниченно годным и направили для продолжения службы в Челябинск, где находились жена с сыном; там он некоторое время служил замкомандира отдельной запасной роты связи. Вскоре он был признан инвалидом войны и демобилизован. Он получил назначение на должность зав. военной кафедрой Механического института.
В феврале 1944 года Марк Филиппович был вызван в Москву для работы на кафедре телефонии Московского института связи (и одновременно на должности замдекана факультета электросвязи). Здесь выяснилась, что его диссертация, отправленная перед войной в Москву для отзыва, утеряна. И вновь помогла некая закономерная случайность: Любовь Осиповна, собирая в спешке чемодан перед эвакуацией, бросила в него, по какому-то наитию, копию диссертации. Благодаря этому Марк Филиппович смог успешно её защитить и получил ученую степень кандидата технических наук.
После освобождения Одессы Марк Филиппович попросил направить его туда для восстановления ОЭИС. Институт приходилось поднимать буквально из руин. Учебный корпус был полностью разрушен, в лабораторном корпусе находился госпиталь для немецких военнопленных. (Марк Филиппович рассказывал, как он с ужасом обнаружил морг в одной из аудиторий.) Лабораторная база, какое-либо учебное оборудование полностью отсутствовали, квалифицированных преподавателей не хватало.
Марк Филиппович фактически создал заново кафедру телефонии и очень многое сделал для восстановления института (Некоторое время, до 1948 года, он был по совместительству замдиректора по учебной и научной работе.)
За время работы в ОЭИС им было написано множество учебных пособий, а также (в соавторстве) несколько изданных в Москве учебников по автоматической коммутации. MF_2.jpgВ 1955 году его «Задачник по автоматической телефонии» был даже переведен на китайский язык и издан в КНР.
В 1974 году Марк Филиппович оставил пост заведующего кафедрой, которой бессменно руководил в течение 30 (!) лет. Еще девять лет он продолжал работать на должности доцента и руководителя научной группы, оставаясь, как и раньше, наиболее авторитетным педагогом. Его научно-педагогическую и нравственную школу прошли многие молодые преподаватели, которые безмерно его уважали и всегда старались поддерживать привитые им традиции.
Он обладал особым педагогическим даром (кому приходилось иметь дело с преподаванием, знают, что этот дар именно врождённый), его лекции и манера их читать были предельно четкими – ничего лишнего, отвлекающего, увлекательным было само течение мысли, логика изложения.
Здесь нужно сказать и о некоторых личных качествах героя нашего очерка. Он был, прежде всего, прекрасным организатором. В любом деле, за которое он брался, он стремился достичь наилучшего, возможного в данных условиях, результата. Он умел находить общий язык с подавляющим большинством своих сотрудников, умел как-то незаметно, ненавязчиво вызывать у них стремление работать с максимальной отдачей. Главный его нравственный принцип состоял в том, что он никогда не преследовал каких-то своих личных целей, которые не совпадали бы с целями коллектива. Он никогда не хитрил, не интриговал, никогда никого не «подсиживал» – все знали, что он руководствуется интересами дела, а не личной выгодой, и за это прощали ему некоторые слабости и недостатки. Он мог ошибаться в оценке людей – сотрудников и студентов, порою бывал вспыльчив и чересчур требователен. Молодые преподавательницы иногда плакали, когда завкафедрой беседовал с ними после посещения их занятий. «Чего плачешь, наверное, шеф тебя отругал?» – спрашивает, бывало, одна ассистентка другую. «Так ведь за дело», – отвечает та, утирая слезы. Все знали, что «шеф» не злопамятен, что он способен прощать чужие ошибки и признавать свои, что любые успехи сотрудников радуют его не меньше, чем свои собственные.
Он был по-настоящему скромным человеком – он знал себе цену, но никогда не выпячивал свои заслуги; вообще не любил говорить о себе. В частности, он никогда не рассказывал о своей жизни, своем военном прошлом; многое из того, о чем здесь написано, я впервые узнал из рукописных воспоминаний Марка Филипповича, любезно предоставленных мне его сыном Владимиром.
Увы, все достоинства личности Марка Филипповича и его этические принципы стали особенно цениться сотрудниками лишь после того, как он оставил свой пост. С тех пор прошло уже 34 года – вполне достаточный срок, чтобы понять, каким поистине незаменимым человеком оказался наш руководитель.
В 1983 году, после смерти жены, Марк Филиппович переехал в Киев, где жила семья его сына; там он продолжал работать на полставки доцента Киевского филиала ОЭИС. Только в возрасте 79 лет он уволился из института, проработав в нём общей сложности 53 года (1932–41 и 1944–88 гг.). И ещё три года он работал нештатно, руководя дипломным проектированием.
В 1992 году вместе с семьёй сына Марк Филиппович получил разрешение на выезд в Германию. Впервые в жизни он поселился в отдельной, полностью благоустроенной квартире. Балкон, на котором теперь он любил сидеть, выходил на тихую зелёную улицу в центральной части Западного Берлина. В стране, с армией которой он когда-то сражался, ему платили достойную пенсию как «жертве войны», а затем – даже как участнику войны. (Вот удивительный зигзаг истории!) Он жил один, получая социальную помощь муниципальных организаций и постоянную поддержку семей сына и внучки, с которыми часто общался. Несмотря на свои годы, Марк Филиппович довольно неплохо овладел немецким языком – читал, вполне мог объясняться на бытовом уровне, составить деловое письмо. Он принимал посильное участие в деятельности клуба ветеранов войны из бывшего СССР, много читал, живо интересовался происходящими в мире событиями, переписывался с коллегами.
Умер Марк Филиппович 28 июля 2005 в возрасте 97 лет; причиной смерти, как посчитали врачи, была полная исчерпанность жизненных сил.
Всегда – и в молодые свои годы, и в дни войны и мира – он был человеком на своем месте, что далеко не каждому удается. Поэтому можно считать, что жизнь его была, в общем-то, счастливой (хотя и совсем не легкой). Всего одна жизнь... но сколько вместилось в неё событий и свершений, сколько людей сохраняют в своем сердце память об этом удивительном человеке...

Кливленд, штат Огайо   
20 августа 2008 г.

Наш выпуск был в 1966 году .Кафедру телефонии  ни когда не забуду .Фактически пропуск в профессию давала именно эта кафедра.  Марк Филиппович и Самойленко-прошел через их сито и все,в дальнейшем проблемы были проще.Если не знаешь схему АТС-54(по Лийку  и Ройтенбергу),пиши пропало .Экзамен не сдашь Честно говоря,кафедру телефонии студенты боялись..В последствии ,когда работал в  строительно-монтажном управлении, ПТУС,а затем проектировщиком,базовые основы, полученные в институте,дали возможность работать до 2020 года.

[Cвидской Cемен]

Комаров Федор, on 30 November 2011 - 03:54 PM, said:

Да, на военной кафедре были "МУЖИКИ". Майоры: Солодар, Гайса, подполковник Горчаков. Но там был и майор Молоконов.

Выпуск 1966 года.На военной кафедре были еще участники ВОВ майоры Гаврютин,Беспяткин и др.Отличные "МУЖИКИ".Особо на кафедре приветствовали студентов,желающих пострелять из винтовки и пистолета.Подозреваю, что боезапас на кафедре  был не исчерпаемый.Вот нас и поощряли.Но это к слову.Гаврютин учил нас ,как сдавать  госэкзамен комиссии из полковников. Главное надо помнить,что ни один из проверяющих  полную схему ЗАС не знает,поэтому начал водить указкой с начала схемы,так и иди до конца.Тормозить по дороге нельзя.Хороший жизненный совет.Пригодился по жизни.

[Попов Александр]

А я всех преподавателей вспоминаю с удовольствием-честь и хвала им за их нелегкий труд!!!Особая благодарность Владимиру Адамовичу Лободзинскому с кафедры РПУ!