Перейти к содержимому


- - - - -

Молодой специалист, молодая жена (продолжение)


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 2

#1 Головатенко Маргарита Павловна

Головатенко Маргарита Павловна

    АСПИРАНТ

  • Пользователь
  • PipPipPipPip
  • 45 сообщений
  • Пол:Женский
  • Страна:Россия, Московская обл.
  • Интересы:Мои интересы - муж, дети, внуки (4), сохранение памяти о предках в виде создания семейной хроники, поиск родных, разбросанных войной по свету, перевод семейного фотоархива и фонотеки в цифру, классическая музыка, чтение, общение с друзьями, путешествия.

  • Факультет: РС и РВ
  • Год выпуска: 1958

  • Город: Юбилейный
  • Обучение: Дневное

Отправлено 14 January 2010 - 07:32 PM



Итак, я продолжаю рассказ о том, как сложилась дальше моя жизнь, как рос наш первенец Кирюша и как я стала входить в науку

С ЧУЖИХ РУК В РОДНЫЕ

Но отпуск закончился, мы вернулись в свою девятиметровку, всё, теперь надо вы-ходить на работу. Мама Ольга Эмильевна давно уехала: там, в Помошной, папа один-одинёшенек, небелёная хата, куры, огород, собака Трезор. Другая мама, Тамара Васильевна, работает в полную силу на двух работах, заведует кафедрой в педагогическом и лабораторией в НИИ связи. Ясли однозначно отпадают, уморят там нашего мальчика-с-пальчика. А мысль о том, чтобы оставить работу, как-то не приходила мне в голову, там крепко засела мысль, что после института я должна, должна, должна работать. К тому же моя инженерская зарплата составляла треть семейного бюджета, между прочим.
По всем этим причинам мы с Вовой решили подыскать Кирюше няню. Но где взять няню в замкнутом военном городке? Старушки-няни существовали только в дачных окрестностях, для нас с Вовой - земле неизведанной. Кто-то посоветовал обратиться к машинистке Ане Прудниковой, которая жила в финском домике вне городка. Эта Аня была некрасивой, косоглазой и толстой женщиной с большим, как у гусыни, животом. Нянчила детей не она, а её мать, тётя Наташа. Когда я пришла в финский домик (щелястое дощатое сооружение с крылечком), навстречу мне высыпала орава чумазых детей от двух до шести лет. Потом оказалось, что четверо из них – дети Ани, а двое остальных – приходящие. И за всеми присматривала бабушка Наташа, женщина лет шестидесяти, согнувшаяся от забот. Она согласилась нянчить и Кирюшу, только просила обеспечить его питанием на весь день, подгузниками и пелёнками (памперсов, как известно, у нас в стране долго ещё не было). Так Кирюша водворился в финский домик и влился в ораву. Я привозила его утром и забирала вечером, и целыми днями он лежал в душной коляске, задёрнутой пелёнкой от мух. Такую картину застала Тамара Васильевна, приехавшая навестить нас в октябре.
Наверное, открывшаяся картина потрясла добрую Тамару Васильевну, и на следующий день она увезла внука в Киев. Мы с Вовой, незадачливые родители, пристыженно топтались, собирали детские вещички и помалкивали. Успокаивало то, что Кирюша уже вовсю ел кашу, а Тамара Васильевна так твёрдо сказала, что втроём (она, Елена Тимофеевна и Оля) они лучше досмотрят Кирюшу, чем я и Вова с бабушкой Наташей в придачу. Договорились, что будем часто приезжать в Киев, отправили вслед малой скоростью коляску «Зекишу» и остались мы вдвоём в своей девятиметровке.
Без Кирюши комната показалась нам просторной и пустой. И времени свободного вдруг стало много. И на работе кое-что изменилось. Меня откомандировали в конструкторское бюро сделать комплект документации для наших ПАГов, тех самых устройств размножения и коммутации сигналов времени, которые мы сочиняли вместе с капитанами Дёминовым и Винниковым. И я впервые после одесской женской школы № 80 попала в почти чисто женский коллектив. Там всё про всех знали! Про то, что мой сынок растёт у бабушки – тоже. Однажды  одна конструкторша громко сказала другой, поглядывая в мою сторону злым глазом: - Я бы убивала матерей, которые сбагривают детей на чужие руки!Прикрепленный файл  _________________1961.jpg   85.8К   48 Количество загрузок:
Что ж, заслужила. В ту зиму мы то и дело срывались и мчались в Киев. Там бабушка Елена Тимофеевна принялась энергично взращивать правнука, откармливая его кашей и вермишелью на жирном курином бульоне, так что к своей первой годовщине Кирюша весил уже 12 кг, изумляя педиатров. Он и заговорил, и стал ходить в положенные сроки, а ходил он, забавно придерживаясь за собственные уши. Так хочется рассказывать и расска-зывать о том, как рос наш Кирюша, к тому же Тамара Васильевна создала целую «Кириллиаду», любовно фотографируя каждый шаг, каждую улыбку внука. Я обязательно расскажу о маленьком Кирюше отдельно.
А меня бабушка Елена Тимофеевна по-прежнему недолюбливала. Помню, увидела я как-то на кухне небольшую деревянную посудинку в виде свинки с деревянным же пестиком и спрашиваю: - Для чего эта штука?
- Салотовка, - кратко отвечает бабушка. Мне послышалось «салатовка», но почему такая маленькая? Поэтому я переспросила:
- Для салата?
- Ты, Рита, как тот деревенский хлопец, что поучился в городе. Вот приехал он в деревню и спрашивает: «- Папа, что это?» А тут наступил на это и каже: « – От чортові граблі!»
Притча мне не помогла и бабушка сердито объяснила, что в этой штуке толкут (товчуть) сало для борща. Ну, и пусть сердится, только бы Кирюше было хорошо. А он, хоть и маленький совсем, а меня не забывал, как будто мы и не расставались.Прикрепленный файл  ____________________.jpg   31.8К   44 Количество загрузок:
Но, несмотря на воркотню бабушки Елены Тимофеевны, и Кирюше, и мне, и Вове было хорошо в саду у родителей. На каждом клочке земли что-то цвело или собиралось цвести, жужжали пчёлы. Мы с Кирюшей подолгу сидели на корточках перед ульем, наблюдая, как пчёлы пролезают в леток с грузом пыльцы на ножках, как рабочие пчёлы сердито отгоняют от улья бесполезных трутней, уже выполнивших своё предназначение, как бабушка Тамара Васильевна бесстрашно запускает руки в улей и рассматривает рамки с кишащими на них пчёлами. Глядя на взрослых, копающихся в земле, Кирюша тоже хватался за свои детские грабельки, лопатки, лейки и трудолюбиво топтался, помогая нам.Прикрепленный файл  _______________.jpg   30.4К   42 Количество загрузок:
А рядом, через дорогу, был великолепный сосновый лес, через который по песча-ной дороге можно было пройти к прудам, тянущимся цепочкой от самого Святошина до Нивок, где было рыбное хозяйство. Мы втроём ходили туда, собирая по дороге грибы и землянику, и подолгу стояли на плотине, наблюдая, как с тракторной тележки сыплют корм рыбам, как толстые сазаны жадно хватают его, иногда выпрыгивая из воды. Потом купались и валялись на светлом песочке, и над нами склонялись красавицы сосны.
Собранные нами грибы Елена Тимофеевна категорически называла погаными, хотя я настойчиво доказывала, что это те самые «гдыбочки», которые я собирала и успешно скармливала друзьям во время нашего житья в Катериновке, рядом! Сама Елена Тимофеевна почти каждое утро приносила несколько белых грибов, но делала непонимающие глаза, когда я спрашивала, где же это место. «Да всюду они растут, их тут хто знать сколько!» - лукаво говорила она.Прикрепленный файл  ________________.jpg   60.42К   42 Количество загрузок:

Часть восьмая

СЕРЬЁЗНЫЕ И НЕСЕРЬЁЗНЫЕ ЗАНЯТИЯ

Мотаю ячейки. Дети гор в Болшеве

Пока я трудилась в КБ, в отделе назрели грандиозные перемены. Наш тишайший Виктор Тихонович, быстренько перескочив через несколько положенных званий, стал полковником и начальником целого управления, куда входило 5 отделов. Этому управлению выделили этаж нового большого корпуса и поручили ему разработать автоматизиро-ванную систему управления (АСУ «Сигнал») для главного штаба ракетных войск. В это управление перевели пропасть народу из других отделов, в том числе и меня. И ещё - Во-лодю Дёминова, если помните, усердного нанизывателя реле. И стали мы с ним вместе опять нанизывать, только не реле, а регистры на феррит-транзисторных ячейках.
Готовые модульные элементы были ещё только мечтой, поэтому мы сами наматы-вали тоненькую проволочку на ферритовое колечко диаметром миллиметра три-четыре, а потом распаивали это изделие вместе с транзистором на маленьком прямоугольничке со штырьками. Только теперь я подержала в руках транзистор, в институте мы не имели с ним дела ни практически, ни теоретически. Эти невзрачные чёрные грибочки с тремя уси-ками не шли ни в какое сравнение с горделивыми лампами, таинственно светящимися в тёмном чреве прибора. Не верилось, что какие-то нелепые «дырки» сумеют делать то же, что и красавцы-пентоды с их умными управляющими электродами. И вот, приходится забывать милые сердцу слова «анод», «катод», «сетка», а вместо них путаться с этими непонятными эмиттером, коллектором, базой. Но ничего не поделаешь, началась эра микроминиатюризации, надо идти в ногу с прогрессом. И мы мотаем, паяем, из двух ячеек получаем триггер. Нужно было очень много триггеров, поэтому мы мотаем и паяем, паяем и мотаем… Странный это был прогресс.
В новый большой отдел, который возглавил крошечный подполковничек Владимир Иванович Ануфриев, поступила тьма молодых специалистов, в том числе группа выпускников из Баку и Тбилиси. Часть из них училась в группах с русским языком преподавания и довольно быстро вписалась в режим. Ну, например, Луиза Базадзе, Гарик Мхитарян, Юра Федотов, хотя у Юры был неожиданно мощный грузинский акцент. Но были там и ребята, обучавшиеся в группах с грузинским языком: Дуглас Хомерики, Лери Гамкрелидзе, Дэви Верулейшвили. Это были настоящие дети гор! Всякая работа вызывала у них отвращение. Целыми днями они слонялись по коридорам, громко перекликаясь, как в горах, и распевая грузинские песни.
Особенно колоритной фигурой был Хомерики. С масляными чёрными очами и горбатым, острым как нож, красноватым носом, под которым из-за русских холодов всегда было мокро, он постоянно толкался возле молодых женщин, пытаясь вызвать их на романтическое свидание. У него было неладно с левой рукой, она была короткая и сухая, как у Сталина. И как Сталин, он прижимал её к животу. Было жалко его, но и противно.Прикрепленный файл  ____________.jpg   40.69К   41 Количество загрузок:
Мешали работать эти дети гор ужасно. Дэви развлекался тем, что усаживал девушек, рисовал их профили и дарил на память. Кстати, Дэви неплохо оформлял нашу стенгазету. Бакинец Музаффар излагал Коран и склонял всех в мусульманство. Самый солидный из них, Лери Гамкрелидзе, с важным видом сообщал, что как только он вернётся в Грузию, немедленно займёт важный государственный пост. Бедняги никак не могли взять в толк, что здесь от них требуется. Начальники пытались дать им посильную бумажную работу: что-то переписать или отнести в светокопию кальки, или сходить в делопроизводство за документом. Как-то Дугласу Хомерики приказали уничтожить один совсекретный документ. Когда его спросили, где акт об уничтожении, он безмятежно ответил, что там акты не дают.
– Где там? – поинтересовался начальник. – В туалете, - был ответ.
Вскоре все эти дети гор вернулись на родину. Однажды, во время гражданской войны в Грузии, когда свергали президента Гамсахурдию, я услышала по радио, что во время перестрелки в парламенте был ранен заместитель министра внутренних дел Дэви Верулейшвили… Большим человеком стал, а у нас он рисовал заголовки в стенгазете! Интересно, кем же тогда стал Лери Гамкрелидзе?
Я скучала без своего отдела, без командировок, без дежурств при запусках. Разве могло сравниться скучное АСУ и его постылые ячейки с романтическими кораблями, летающими к Луне? Увы, я совсем оторвалась от космической тематики, нет, не я оторвалась, а меня грубо оторвали от неё и посадили в этот огромный зал, разделенный столами-стеллажами на закутки и набитый чуждыми мне людьми. Так горестно размышляла я, а тут вдруг в солнечный апрельский день совершенно неожиданно для меня неотразимый Юрий Гагарин полетел в космос! Вова полётные задания на ЭВМ рассчитывает, а я и не знала ничего из-за этой дурацкой секретности, даже родной муж ничего не сказал мне! Всё, всё произошло без меня!.. И я пошла в свой старый отдел, в котором теперь начальствовал бровастый «батька» Клементенко, и попросила взять меня обратно. И меня взяли обратно.

Новое неправильное лицо

Плодотворна только чрезмерность.
Умеренность бесплодна.
Е. Образцова

Пока я мотала АСУ «Сигнал», в моей севовской лаборатории произошли перемены. Лысый и засушенный майор Кузнецов, которого из-за постоянных командировок не было видно, возглавил лабораторию, пришли новые сотрудники, все из Харьковского высшего ракетного училища. Остряки язвили, что новый зам по специальности харьков-чанин Сиробаба усиленно обхарькивает институт. Итак я вернулась в свой отдел и обна-ружила там много новых сотрудников.
Среди прибывших к нам был и лейтенант Миша Болотников, самый молодой из новеньких, ему едва исполнилось 22 года. Сначала в глаза бросилось его некрасивое, не-правильное лицо, которое часто искажалось болезненной гримасой, как бывает, когда вспомнишь что-то мучительно неприятное. Потом только стало видно, что он довольно высок и спортивен. Но и сначала, и потом всем была видна его непохожесть на остальных. Лейтенант Болотников не понимал, как можно в научно-исследовательском институте не заниматься наукой. В училище он не убоялся бездны премудростей и теперь рвался все наши задачи решать научно. А мы все без затей писали ТЗ да РМ в РТ, водили пальцами по синькам, отыскивая контакты и компонуя стойки, ездили в командировки на заводы и на полигоны и не помышляли о другом.
Когда появились атомнолучевые стандарты частоты, наши головы тоже не очень озаботились этим. А вот Миша Болотников сразу разглядел, какую теоретическую базу можно подвести под всю нашу систему единого времени, оснащённую этими стандарта-ми. Свободно владея математическими методами, он для любой системы находил матема-тическое описание. Он с лёгкостью описал СЕВ как систему с автоматическим регулированием со всеми вытекающими отсюда последствиями, подружился с разработчиками и всем им щедро дарил свои математические идеи.

Представитель Министерства обороны

С лёгкой руки лейтенанта Болотникова начались наши научные контакты с разра-ботчиками из Ленинграда, Горького, Фрязина, Менделеева. Ну, например, Татьяна Нико-лаевна Тагер, физик-теоретик, разработчик атомнолучевой трубки (АЛТ) «Кабарга» из Фрязина, пишет вместе с Мишей Болотниковым основополагающую статью «Точность подстройки кварцевого генератора по резонансной частоте атомнолучевой трубки в це-зиевых стандартах частоты», и только молодость и скромность Миши помешали ему за-писаться в соавторы. Правда, позже он явно фигурирует в их совместной статье «Оценка дисперсии квазигармонических колебаний…». Горьковский разработчик стандартов час-тоты на газовых ячейках С.В. Семёнов дарит Мише авторский экземпляр своей статьи с надписью «Учёному коллеге Болотникову Мишелю от автора», а фрязинский корифей Яков Александрович Юхвидин (он же Джеки) просто надписывает подаренный Мише эк-земпляр: «Без слов, но и так всё ясно».
Я всегда испытывала восхищение, когда Миша выходил на трибуну перед высоким собранием, перехватывал правой рукой локоть левой и, помахивая свободной кистью, спокойно и веско начинал своим молодым баритоном: - Я, как представитель Министер-ства обороны… - Наши эскизные и технические проекты, благодаря уже старшему лейте-нанту Болотникову, теперь украсились теоретическими разделами. В те годы создавалась новая система единого времени высокой точности (СЕВ ВТ), основным разработчиком которой был ленинградский радиотехнический институт ЛНИРТИ, а ТЗ разрабатывала наша лаборатория. Опять пошли командировки в Ленинград, теперь с Мишей. Эти поезд-ки подружили нас, и я узнала кое-что о нём. Он родился в офицерской семье третьего поколения, его отец, генерал Болотников, в шестидесятых годах был начальником того самого харьковского училища, которое закончил Миша. В семье было что-то неладно: пси-хическое расстройство было у старшей сестры Миши, какие-то признаки этой болезни появились и у младшего брата Игоря.
– Во мне течёт гнилая дворянская кровь, - говаривал Миша не то шутя, не то серьёзно. К этому времени он женился на девушке, которую встретил в турпоходе, у них родилась дочка. Жили молодые вместе с тёщей. Суровая московская дама гоняла зятя за ма-лейшую провинность. Однажды Миша пришёл на работу и сел, обхватив голову руками. Он сидел так долго. Я не выдержала и спросила, в чём дело. И Миша, собрав свои смешные губы в трубочку, чтобы не дрожали, горестно поведал мне: –  Понимаешь, Мэгги (так он переиначил моё имя), я взял ложечку, чтобы выскрести из кастрюльки молочные пенки, а ложечка оказалась серебряной…
Но бывало и так. В ресторане ленинградской гостиницы «Южная», где мы обычно ужинали, Миша сплясал изобретенный им танец, помесь твиста и гопака, изумив всю ко-миссию по приёмке техпроекта. Помню, в гостях у менделеевского хранителя времени Владимира Григорьевича Ильина он так отплясывал в своих хромовых сапогах с подковами, что на новом паркете остались неизгладимые следы. А ещё он был одним из лучших кроссменов и лыжников в управлении. На вечерах самодеятельности Миша садился за ро-яль и, в бешеном темпе колотя по клавишам, исполнял «Революционный этюд» Шопена. Впрочем, подобрать аккомпанемент к песенкам, которые я пела на тех же вечерах, он не умел, у него не было слуха.
Словом, были у Миши какие-то перепады настроения от весёлости к угрюмости, плата за гениальность. В моменты хандры он жалобно говорил : - Мэгги, уйдём в науку! – Я не могла уйти в науку по причине слабой научной подготовки, но стоило мне о чём-нибудь задуматься, как он заинтересованно спрашивал: - О чём научно мыслишь? – Ну, как мне было признаться ему, что я в эту минуту была очень далеко и от работы, и от науки?
А ещё Миша был англоманом. В весёлые минуты он легко сочинял стихи на английском языке, а меня величал «Quantum Queen» и даже зарифмовал что-то вроде нынешних слоганов: «Long live Quantum Queen, / Our greatest sovereign!» по случаю моего участия в приёмке квантовых стандартов частоты.

Про загадочный результат и про репейники

Однажды Миша подошёл ко мне и сказал:
- Давай смоделируем на ЭВМ уходы шкалы времени приёмного пункта!
- Давай! – ответила я. Так начался наш роман с ВМ (это выражение я почерпнула у Юрия Борисовича Лебединского, приятеля Вовы, описавшего свои взаимоотношения с вычислительной машиной). И длился этот роман много-много лет с одним большим пере-рывом.
Все, кто брался рассказывать о своих первых шагах на поприще машинных расчё-тов в начале 60-х годов, красочно живописуют первые электронно-вычислительные ма-шины, их устрашающие размеры, их неуклюжесть и смешные по нынешним временам возможности. И эти ночные походы «на машину» (теперь никто не понимает, на какую-такую «машину» мы ходили), и выплакивание машинного времени, и нашу беспомощ-ность перед лицом этих монстров. Об этом хорошо написали наши друзья-вспоминальщики: и Р.Д. Попова, и Ю.Б. Лебединский, и Ю.П. Толкачёв – отсылаю инте-ресующихся к их запискам, они у меня есть.
Так как Миша жил в Москве, а машинное время нам давали в выходные дни или ночью, то само собой выходило, что на машину, в основном, бегала я. Много было оши-бок, проколов, огорчений. Но мне живо вспоминается один эпизод. Итак, тщательно пишу на Алголе программу, получаю колоду перфокарт, ввожу. Машина добросовестно моло-тит минут двадцать, злобно сверкая лампочками, наконец, начинает трещать АЦПУ (ал-фавитно-цифровое печатающее устройство, с вашего позволения). – Ого, - думаю, - сколь-ко результатов! – Подбегаю, жадно впиваюсь глазами в широкую бумажную полосу и ви-жу такую распечатку по всей полуметровой ширине бумаги:
КОНЕЦ

КОНЕЦ

КОНЕЦ

КОНЕЦ

КОНЕЦ

КОНЕЦ

БЗУХЕЦ
Я долго с изумлением всматривалась в это послание из виртуального мира, пытаясь разгадать его смысл, но поняла только то, что машина отвратительно ко мне относится, не знаю уж за что. Теперь, получая любую невразумительную распечатку, Миша теребил макушку, вытягивал по обыкновению губы трубочкой и бормотал:
- Опять бзухец получил-ся… - С тех пор это таинственное слово, изобретённое машиной, стало у нас с Вовой на-рицательным, передалось по наследству Кириллу и Лере и произносится при получении неких, сами понимаете каких, результатов. Но, в конце-то концов, мы получили очень приличную модель нашей СЕВ и предсказали многие её свойства.
Чтобы закончить про смешное, расскажу ещё про один случай. Про себя я знаю, что я не очень сообразительна, но Миша был ещё простодушнее. Как-то на работе мы болтали о птичках, а Миша, как всегда, о чём-то научно мыслил. Я поведала народу, что наш Джеки (так мы иногда звали жившего у нас щегла Яшку) страшно любит лущить репейники, которые мы для него целыми шапками заготавливали осенью. Услышав имя Джеки, Миша прислушался, удивлённо хмыкнул и заметил:
- Джеки? Какой оригинал, однако!
В следующий наш приезд во Фрязино Миша спросил у Якова Александровича Юхвидина:
- Джеки, а почему вы любите лущить репейники? – Юхвидин вытаращил глаза. Потом, когда разобрались, мы долго хохотали втроём.

Научно мыслим

Скучное писание РМ в РТ никак не устраивало капитана Болотникова. Вторжение в нашу систему единого времени квантовых стандартов частоты высокой точности вызвало новый виток его активности. Выловив в потоке публикаций статью московского теоретика В.И. Тихонова, в которой к описанию случайных уходов частоты был привле-чён аппарат марковских процессов и, в частности, уравнение Фоккера-Планка, Миша вгрызся в этот аппарат и понял, что тут нам и надо копать. Чтобы не очень испугать меня, он как-то подсел ко мне и написал на листочке простенькое соотношение:
φ = (π/Π)*Δf = 2nπ,
а потом спросил меня, согласна ли я, что этим соотношением можно описать безразмерную расстройку синхронизируемого кварцевого генератора. Не подозревая недоброго, я легко согласилась. С этого момента начались мои терзания. Я слабо разбиралась в физике квантовых процессов, я начисто забыла дифференциальное и интегральное исчисление, участвуя в приёмке, проектируя ПАГи и мотая ячейки. И вот всё это свалилось на мою бедную голову. Миша волоком тащил меня по этим дебрям, заставляя читать литера-туру и принуждая следить за полётом его мысли. Из простенького соотношения получилось нечто в таком роде:

Прикрепленный файл  ______________________.JPG   8.38К   47 Количество загрузок:,

где ω есть плотность вероятности зловредных уходов фазы квантовых стандартов, которые в моём понимании должны были быть безукоризненно стабильными.
Книги Пугачёва, Тихонова, Левина, Харкевича, Вентцель, толстенный справочник Градштейна и Рыжика теперь не сходили с наших столов. Мишины гениальные догадки и мои титанические усилия вылились в грандиозный отчёт, роскошное ТЗ и две статьи, опубликованные с большой задержкой в журнале «Электронная техника» аж в 1967 году. Первая статья называлась «Об одном критерии оценки квантовомеханических дискрими-наторов», вторая – «О некоторых особенностях работы атомнолучевых стандартов часто-ты при малых отношениях сигнал/шум». Потом мы «фоккернули» ещё не раз, когда Миша засел за диссертацию, которую с присущим ему блеском и основательностью защитил в начале 1967 года. Мало того, он подвигнул на это дело и меня.

Вот такая флюктуация

Наш маленький производственный коллектив – Миша Болотников и я – был нераз-лучен в отделе. Мы вместе, голова к голове, корпели над отчётами и программами, вместе ездили к разработчикам, ходили в техническую библиотеку, если машинное время давали днём – то и на машину, вместе ходили в столовую (у Вовы обеденное время было часом раньше). Это дало повод одной отдельской даме ядовито пропеть нам вслед: - Мы с Тама-рой ходим парой!
Думая сейчас о прошлом, я понимаю, что Миша терпел моё научное невежество отчасти потому, что другие в отделе были ещё невежественнее, но не желали признавать этот факт. Притом он был великодушен, пылок и наивен, а я была молода и немножко ко-кетлива, ну, чуть-чуть. Я принимала рыцарственное отношение моего младшего научного коллеги, как должное, не придавая этому серьёзного значения. У меня был красивый и любимый муж, и в 1967 году мы уже ждали второго ребёнка.
Но не так думала Эмма, жена Миши. Когда летом я уехала по путёвке в санаторий, она, как следователь, устроила очную ставку Вове и Мише. В чём был смысл этого дейст-ва, я так и не поняла. Ей зачем-то было нужно, чтобы в присутствии Вовы Миша ответил на вопрос, нужна ли я ему (Мише), а если нужна, то как ? А Вова должен был дать точный ответ: разрушил Миша его семью или нет? Даже в скупом пересказе Вовы я поняла, что́ это была за экзекуция для обоих мужчин. В конце этой иезуитской пытки Миша признал, что я нужна ему, но как человек…
Вскоре после этого эпизода у Миши появились признаки непонятной болезни. Когда он, наконец, обратился к врачам, ему поставили грозный диагноз: лимфогрануломатоз, злокачественное заболевание лимфатических узлов. Да, у Миши давно на подозрении была его гнилая дворянская кровь, вот она и дала о себе знать. Стресс ускорил наступление болезни. Вскоре его положили в госпиталь, и начальство постыдно быстро демобилизовало его. Я же, застолбив тему и план диссертации, ушла в декретный отпуск. Больше мы с ним не работали вместе.
Перебирая сегодня пожелтевшие авторские экземпляры наших статей, я нашла один интересный документ, о котором начисто забыла. В 1969 году Миша из госпиталя поздравил меня с Женским днём открыткой, в которой писал: «Dear Maggie! Поздравляю тебя с праздником 8 Марта и прошу благосклонно принять сей недозревший плод моего выздоравливающего воображения.  Yours truly  БМВ» И дальше шли такие стихи:

                                  К MM – NN
Не могу разобраться я,
Что же ты за явление.
Может, ты флюктуация
За пять сигма, не менее?
Быть тебе бы Аспазией,
Нефертити иль Жанной –
К нам какой-то оказией
Ты заброшена странной
Из владений фантазии,
Из легенд и преданий…
Перед этой оказией
Я склонюсь, благодарный.
Если б этой оказии
Не случилось бы в мире,
Смог бы выдумать разве я
Эти строки хромые?

Вот такая флюктуация случилась в моей жизни. Нет, флюктуация за пять сигма - не я, а Миша Болотников, мудрый, наивный, талантливый. Он всё понимал, мужественно боролся со смертельной болезнью, выходя из госпиталей, пытался работать, но в 1976 году его не стало. Как и другие гении, он умер в 37 лет.



Игрушки взрослых детей…

Когда я вижу в толпе машин, между колёсами огромных фур мотоцикл, такой маленький, такой беззащитный, я думаю: - Ну, что это за самоубийцы такие? - А в 1961 году мы были одержимы мыслью купить мотоцикл, и не какой-нибудь там «Ковровец», а самую престижную «Яву». Оказывается, Вова всю жизнь мечтал иметь мотоцикл. Я не мечтала о мотоцикле, у меня и велосипеда ни разу в жизни не было, но если любимый муж хочет мотоцикл, то я тоже хочу. Пока Кирюша был у бабушки, мы решили купить мотоцикл. Но всё не так просто, «Ява» – дефицит. А по дорогам нет-нет да и промчится нечто ярко-красное, сверкающее хромированными деталями, и Вова торопливо показывает мне: – Вот, вот «Ява»! – Где, где?! – Да нет уже, проехала…
Постепенно азарт нарастал, и мы каждый выходной (тогда он был один, в воскресенье) обходили московские спортивные магазины в поисках дефицитной «Явы». Квартирных телефонов тогда ни у кого не было, справки по телефону были нам не известны. В ветреный февральский день делаем дежурные концы: «Спорттовары» на проспекте Мира, «Спорт» на улице Горького, «Динамо» на Ленинградском, ещё какой-то на «Спортивной»… Нет… нет… нет… стоп: в последнем магазине вдруг какой-то доброжелатель го-ворит, что видел «Явы» на Бакунинской. Мчимся на Бакунинскую и, о счастье, там «пока есть» (фраза, звучавшая музыкой в эпоху дефицита!). И вот мы – владельцы новенькой красавицы «Явы-250». Это значит, что это чудо для нас сделали в Чехословакии и что у этого чуда один цилиндр, объёмом 250 кубических сантиметров. Транспортировали мы своё сокровище пешим ходом от Бакунинской до Ярославского вокзала, ведя его за рога с двух сторон. Строгостей и турникетов на вокзалах тогда не было, и мы благополучно втащили здоровенный мотоцикл в вагон электрички. Граждане косились, но не протестовали, протискиваясь мимо нас в тамбуре.
Вы думаете, что в Болшеве нашу «Яву» ждал гараж? Ничего подобного. Мы с Вовой приволокли её на свой второй этаж и гордо водрузили посреди нашей девятиметровки, потом уселись вдвоём в седло и стали гарцевать на ней, предвкушая езду. Юра и Женя одобрили приобретение, десятилетний Миша Волков был в восторге и тоже погарцевал, только Клавдия Сергеевна проворчала, что лучше бы мы купили приличную мебель. А разве у нас плохая мебель? Кровать – никелированная, письменный стол дал Вася Яблоков, есть и встроенный шкаф, а этажерка и диванчик – это уже просто роскошь. Зато как украсилась комната : алый бензобак, хромированные руль и выхлопная труба, кожаное седло!Прикрепленный файл  _____________.jpg   12.75К   38 Количество загрузок:
Мы получили номер 65-64 ЮАБ и вскоре уже носились на «Яве» по окрестным дорогам. Одной из первых была поездка в Протву к Ниле. К этому времени моя Нилочка совершенно неожиданно вышла замуж, но не за терпеливого Серёжу Александрова, а за веснушчатого протвинского парня Пашу со щёткой жёстких рыжих волос, который работал слесарем в мастерских филиала. Паша был крепким парнем, играл в футбол и был не дурак выпить. В тот день мы отлично провели время на тихой речке, заросшей кувшинками на плёсах, а потом решили покататься на «Яве». Просёлочные дороги возле городка были совершенно пустынны, поэтому Вова вовсю жал на газ. Он посадил Нилу и умчался с нею. Когда они вернулись, у Нилы была большая ссадина на колене и совершенно содрана кожа на руке от кисти до локтя: упали на вираже на острую щебёнку. Нила храбрилась, а Вова был совершенно убит и поспешил завершить визит. С тех пор его мучит совесть.
Мы мотались на мотоцикле по всему северо-восточному Подмосковью. Заезжали на нём в самые глубины леса, когда искали грибы. Подъезжали к кромке  воды на Пиро-говском и Учинском водохранилищах. Сажали между папой и мамой трехлетнего Кирюшу, и один раз на скользком глинистом откосе мотоцикл скинул всех нас троих. К счастью, отделались сильным испугом. Поездки втроём пришлось прекратить только после того, как один бдительный милиционер снял у нас номер за это.
Апофеозом мотоциклетной истории была поездка в Киев. Я и Кирюша поехали поездом, а Вова – на мотоцикле. Дело было летом. Вова выехал ещё до восхода, а увидели мы его на пороге киевской квартиры в десять часов вечера. От пыли, щетины и голода лицо его было чёрным, только глаза светились сумасшедшим блеском: доехал!
Этот мотопробег мог закончиться фатально. Вова признался, что после полудня он заснул на ходу. Проснулся, когда «Ява» стала валиться в кювет, и успел среагировать. Пришлось сделать привал и немножко поспать. После такого признания Тамара Васильевна настояла, чтобы «Ява» была отправлена в Москву поездом, в багажном вагоне.
Двое Вовиных друзей, Вася Яблоков и Юра Грачёв, тоже обзавелись мотоциклами. Сообща они построили гараж методом народной стройки в кооперативе «Сигнал», что у развилки возле бани. Но спустя некоторое время Вася и Юра втихомолку продали свои паи майору Дадашяну, который тут же поставил в гараже машину. Наша бедная одинокая «Ява» оказалась прижатой к стеночке, а нахальный Дадашян заявил, что мотоцикл мешает его машине.
Словом, лиса Дадашян выжил зайчика Вову из лубяной избушки. Продали мы за бесценок нашу красавицу, а жалкие 120 рублей (первоначальную стоимость нашего пая) Дадашян вернул спустя год или два под угрозой суда офицерской чести. Так закончилась славная история с мотоциклом.
Был у нас ещё один опасный предмет, который не давал нам покоя: малокалиберная винтовка ТОЗ-17, приданое Вовы. Кстати о приданом. Став мужем, Вова познакомил меня с таким сервисом, как прачечная. У него на всех рубашках, майках, трусах и носках красными нитками была вышита метка П1464. Эти метки ему вышили в прачечной при Центральных банях, что на площади Дзержинского, там теперь шикарный ресторан. Идя в мыльню, Вова сдавал бельё в прачечную, а вымывшись получал чистое, сухое и ещё тёплое бельё. Я восхитилась, и мы стали сдавать наши простыни и пододеяльники в эту прачечную (в городке тогда не было своего приёмного пункта, стирали только солдатам из батальона), так что на нашем белье и рубашках ещё долго красовалась метка П1464, которую Вова принес мне в приданое.
Возвращаюсь к винтовке. Это была такая ладненькая винтовочка с прикладом вишнёвого цвета, не то что здоровенные мосинские винтовки с жуткой отдачей, из которых мне приходилось стрелять в тире НИИ-4, когда начальство посылало меня и ещё несколько человек из отдела на соревнования между управлениями. Между прочим, иногда у меня случались удачные серии, когда я выбивала 85 из 100. Так что я была не прочь по-казать Вове, как я метко стреляю. А Вова не прочь был напомнить, что он закончил факультет вооружений академии Жуковского. Так что мы оба были не прочь.Прикрепленный файл  ________________2.jpg   21.73К   44 Количество загрузок:
Мы уходили в дальний уголок нашего лесочка за озером,  в какие-то буераки, где теперь спорткомплекс «Чайка», отыскивали уединённое местечко, прикрепляли к пеньку самодельную мишень и начинали палить. Когда надоедала бумажная мишень, ставили на пенёк консервную банку и снова палили: Вова стоя, а я улёгшись за бугорком.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы в один прекрасный день Вова не получил грозный приказ из военкомата сдать нарезное оружие. Можно было сохранить винтовку, записавшись в охотничий клуб части и получив охотничий билет, но мы не знали об этом. Пришлось с болью в сердце сдать приданое, остались на память только паспорт тульского оружейного завода да фотографии.

Про младшеньких

Все первые годы своей жизни Кирюша кочевал из Болшева в Киев, из Киева – в Помошную и снова в Болшево. Он смешно осваивал звуки. Сначала у него все гласные звучали как а, например, «кáська, лялек» значило, что кошка закатила шарик, а «бабаська, Каляль!» – что бабушка должна взять Кирилла на ручки. Освоив гласные, он приступил к одолению трудного р. Вова задавал ему коварные слова: - Скажи «руль», «рыло»! – Кирюша послушно произносил: - Луль! Лыло! –и чувствуя неладное, смущённо умолкал и больше ни за что не хотел повторить. Я заметила, что, спрятавшись в уголке, он пытался поправить дело. Скоро эти слова звучали у него уже как «лдуль» и «лдыло». Гуляя с ним во дворе, я обратила его внимание на трактор, который делает «р-р-р!». Тогда Кирюша стал раскатисто картавить, катая в горлышке шарик (чего я никогда не могла добиться от себя). И, наконец, однажды он встал перед родителями и радостно объявил: - Какар-р-р, р-р-р-р! – Перевожу: - Трактор делает р-р-р!Прикрепленный файл  ___________.jpg   12.8К   43 Количество загрузок:
Осенью шестьдесят второго года моя Ира закончила учёбу в Одессе и провела от-пуск перед работой у нас. Она весело возилась с племянником, ревниво отстаивая его пе-ред Ирочкой Волковой. Девочка была старше нашего мальчика на полгода и пыталась взять над ним верх: запрёт его одного в комнате и не выпускает, а бедняга ломится на во-лю и голосит. Тут за племянника вступалась его молодая тётя. Но вообще-то все трое дружили. Ира выучила с ними стишок, и детки, сидя на порожке, весело распевали что-то непонятное: - В нэби, в нэби, в нэби / В нэби голюбом / Жаворонки блюци кувильком!
В те годы в лесочке над прудом была танцплощадка, очень похожая на нашу, помошнянскую. Туда я и препроводила свою Ирочку, чтобы она не скучала по вечерам. А надо сказать, что в это время в нашем городке было полно блестящей молодёжи: молодые инженеры из всех вузов страны, выпускники военно-морских училищ (их называли «десант-200», потому что их прибыло сразу 200 человек, все красавцы), выпускники гражданских вузов, спешно переделанные в офицеров.  Так что девушки были нарасхват, но и Ирочка была хороша!Прикрепленный файл  _______________________62.jpg   52.7К   44 Количество загрузок:
Неудивительно, что после одного-двух танцевальных вечеров под нашими окнами стали поочерёдно появляться два молодых человека. Одного из них звали Жора Вокин. Это был выпускник киевского политеха, надевший погоны лейтенанта уже в НИИ-4, краснощёкий молодец, ещё более краснеющий от смущения. Второй был здешний, болшевский молодой инженер Владик Борзенко, худой, меланхоличный юноша с не-правильным прикусом. Один вечер Ирочка танцевала с Владиком, а на другой день шла в театр с Жорой.
Так шли дни за днями, а бедная Ирочка никак не могла определиться. Мы, конечно, склонялись в сторону Жоры: здоровяк, земляк, перспективный во всех отношениях, офицер, к тому же. Но тут однажды любопытная Клавдия Сергеевна выглянула в окно:
- Ир, иди, этот пришёл, у которого щёки со спины видать! – Этих нехороших слов оказалось достаточно, чтобы Ира холодно простилась с Жорой и не назначила ему следующего свидания… Победил не богатырь Жора Вокин, а Владик Борзенко с впалыми щеками.
Отпуск закончился, Ирочка уехала в Харьков, куда она получила назначение. Некоторое время между Владиком и Ирой велась переписка, он всё собирался приехать к ней в Харьков, а когда, наконец, собрался, Ира была уже замужем. До сих пор, встречаясь с бодрым полковником, профессором, доктором наук Георгием Григорьевичем Вокиным, я так сожалею, что не сказала тогда Ирочке своего решительного слова. А как было бы хорошо жить с сестрой рядом, вместе ездить в Киев, эх, да что говорить, такого зятя потеряли!..
Годом раньше этих событий вышла замуж Оля, сестра Вовы. Её избранник тоже учился в Киевском политехническом, звали его Виктор Забава. Оля выбрала парня по себе: рослого, с крупными чертами лица. Свадьба была в ресторане «Днипро» на Крещатике и запомнилась тем, что мне впервые в жизни в парикмахерской сделали великолепную причёску из моих длинных волос. А Оля была в настоящем кружевном свадебном платье. Всё остальное в тумане.
Молодые стали жить в доме Олиных родителей; там им выделили комнатку, в которой прежде жила Елена Тимофеевна, купили широкую тахту, платяной шкаф и повесили хрустальную люстру. В очередной наш приезд в Киев мы застали Виктора в халате. Большие карие глаза на выкате, чёрные кудрявые волосы и сочные красные губы делали его похожим на цыгана. Казалось, он вполне освоился в новой семье. Вечером после за-столья он взял в руки гитару и они с Олей спели несколько туристских песен, а потом Виктор лихо исполнил знаменитую песню про киевского фраера, где есть такие слова: «…А в Василькове я купил себе халат…».
С тех пор эти слова у меня навечно связались с Витей Забавой в халате, ибо больше мне не пришлось его видеть. Примерно через полтора года после свадьбы, когда Олиной дочке было всего несколько месяцев, Вите указали на дверь. Тамаре Васильевне зять был не по душе, она говорила: «Всё какие-то деньги утаивает от Оли, отрезики покупает и прячет…». Оля после этого замужества долго приходила в себя. Уже много лет спустя, она призналась, что муж был ей физически противен, его ласки бросали её в дрожь. Я тогда подумала, что я нечаянно вытащила счастливый билет в своей жизни.
Пока старшие женились и разводились, Шурик, младший брат Вовы, учился. Ему было 16 лет, и он одновременно учился в политехникуме связи и в вечерней одиннадцатилетке. Не знаю, почему он, сын директора фабрики и заведующей кафедры, выбрал такой трудный способ. От недосыпа у него всегда были красные веки, но братишка он был замечательный, я бы сказала – упорно-доброжелательный. Так что мне ещё и с деверем очень повезло.

Москва – Помошная - Одесса

Ворошу старые фотографии, и всплывает забытое. Вот, например, что это за три фигуры выходят откуда-то из волн морских? Да это же Вова, Шурик и я! Когда же  и где это было? Кажется, в 1962 году, в Одессе, да, в Одессе, в милой моему сердцу Аркадии. А почему мы втроём и где Кирюша? Ну-ка, память, вспоминай!
Тем летом наши с Вовой отпуска совпали и мы решили в первый раз вместе съездить в Помошную, к моим маме и папе. Папа был горд и счастлив: приехала старшая дочь с мужем и сыном! Он показывал нам, как выросли деревья в саду, какие замечательные у него абрикосы, черешни и вишни, какой цветник вокруг домика. Родителям хотелось, чтобы мы тоже показались всем их друзьям и в первую очередь – Валентине Дмитриевне, у которой в то лето жила Женя с маленькой дочкой Лолой.
Женя после окончания мединститута получила назначение в Казахстан и там вышла замуж за казаха, который писал стихи, участвовал в самодеятельности и был местным красавцем. Помнится, что я тогда послала ей письмо, где пошутила, что вижу, как Женя сидит в войлочной кибитке, пьёт казахский чай с бараньим салом и стыдливо прикрывает лицо кисейным рукавом. Мне было странно, что смешливая Женя не ответила на это письмо, и переписка прекратилась. И вот теперь я разлетелась к Маркеловым в гости, потащив с собой Вову не без тщеславного желания похвастать мужем.
Я не сразу заметила, что Женя, которая вышла к нам из другой комнаты и села в уголке, выглядит как-то странно. Вместо весёлого пушистого облака вокруг головы, у неё был тусклый узелок, и глаза были такие же тусклые и безразличные. На всю мою беспечную болтовню она не реагировала, а на вопросы односложно отвечала «Да» или «Нет» глухим, замогильным голосом. Валентина Дмитриевна героически пыталась наладить бе-седу, но я была поражена видом и поведением Жени и решила, что нам с Вовой лучше уйти. Конечно, родители должны были предупредить меня, что Женя не просто гостит у мамы, а бежала из Казахстана, забрав дочку, и переживает тяжелейшую депрессию. Там, в семье мужа, она натерпелась всяких издевательств и ей было не до шуток. Скажу сразу, что Женя так никогда и не оправилась от этой драмы полностью, у неё была слишком тонкая кожа.
А мы с Вовой были так счастливы! Кирюшка бегал по дедовым дорожкам, как старожил, потому что он прожил минувшую зиму в Помошной. Когда в начале зимы у него сильно заболели ушки, я отвезла его долечиваться к бабушке и дедушке, там он окреп на деревенских харчах и чистом степном воздухе. Бабушки конкурировали из-за того, где ему лучше. Елена Тимофеевна на наш вопрос, не утомил ли её правнук, ответила суровым письмом: «Я Кирилла в Помошное не отдам, и не думай.» А Кирюше всюду было хорошо, такой уж у него нрав. Сейчас мы были вместе, здоровые и счастливые.
В один прекрасный день к нашему домику подъехал «Москвич», в котором сидели Тамара Васильевна, Иван Демьянович и Шурик. Они ехали к морю, в Одессу, и предложили нам с Вовой присоединиться к ним. Мы не долго думали, уже в который раз попросили маму Ольгу Эмильевну и папу Павла Григорьевича побыть с Кирюшей, весело попрощались и покатили к морю. Очень коротким получился визит моих новых родных к моим маме и папе.
Пропылив по ужасным местным дорогам ещё полдня, мы въехали в Одессу, проехали её насквозь и поздно вечером остановились в Аркадии. У Ивана Демьяновича была путёвка не то в мотель, не то в пансионат на высоком плато, нависающем над Арка-дией. В Одессе это место называют Гагаринским плато. Трудно сказать, почему это голое, выжженное солнцем место нарекли княжеским именем. К моменту нашего приезда там успели построить один корпус, несколько фанерных домиков и столовую под навесом. Между домиками табунились машины. Мы тоже поставили наш «Москвич», накрыли его брезентом и получили таким образом дополнительную жилплощадь, что было не лишним, так как в домике с трудом могли разместиться трое. Под брезентом жили мы с Вовой. Процедура входа-выхода всегда веселила нас, но, как написала Тамара Васильевна на обороте, с милым рай и в шалаше. А вообще-то, в античной мифологии Аркадия – это рай-ское место…
      Мы вообще тогда много и охотно смеялись. Смеялись, когда меня прохватило от абрикос, смеялись, лёжа под брезентом и слушая разговоры соседей. Под соседним брезентом хнычет девочка:
- Папа, а Рома бьётся!
- Рома, зачем ты бьёшь Яну?
- Да-а-а, а зачем она дразнит меня шмаркачом?
Рассудительный папа обращается к девочке:
- Он таки да шмаркач, но ты же ещё большая шмаркачка!..
Вы не знаете, что такое «шмаркач»? О, это очень ёмкое слово. В Одессе не говорят «высморкаться» - говорят  «шмаркнуть», про сопливый платок говорят «шмаркатый платок». Так вот, «шмаркач» – это сопливый молокосос, было от чего обидеться мальчику!
В той поездке мы только разок навестили бабушку, дядю Витю и тётю Полину. Там, на Толстого, 30 всё оставалось по-прежнему, только бабушке уже шёл восемьдесят пятый год. Ничего почти не изменилось и в той части Аркадии, где мы жили и купались в памятное лето сорок пятого: наш двухэтажный дом с верандой, рыжие склоны, камни, обросшие тёмно-зелёными водорослями, тенистый овраг, длинная аллея с пальмами и цветами, ведущая от трамвая до самого берега, и пахнущее йодом море цвета бутылочного стекла. Вспомнилось мне:
«- Пацан, тут глыбоко?» Теперь Вова поражал валяющихся на пляже, как тюлени, одесситов, своим безупречным кролем, а Шурик бороздил глубины в ластах и маске. Где ты, одесская девочка с панамкой вместо волос?Прикрепленный файл  5_______________.jpg   260.92К   64 Количество загрузок:


Как мы доставали дефицит

Приходилось ли вам в эпоху дефицита покупать мебель, холодильник, пианино? Те, кому приходилось, помнят в мельчайших подробностях историю покупки каждой ве-щи, и каждая покупка, действительно, была историей. Я, например, и сейчас могу расска-зать, как покупался неуклюжий, без морозильной камеры холодильник «Север», такой нужный для детского питания! Или как я с Зиной Ермаковой записывалась в очередь на мебель где-то на Хорошевском шоссе. Был трескучий мороз, была ночь, и мы в толпе та-ких же страждущих то теснились в затылок друг другу с фиолетовыми номерами на руках при перекличках, то грелись у костра. Запись началась в 9 часов утра, а наша с Зиной оче-редь (на запись!) подошла только к полудню. Открытка пришла через полгода, это считалось большой удачей, другие ждали годами. Так в нашей новой однокомнатной квартире 47 в доме №8 появился чешский гарнитур «Жилая комната», артикул 760.
А телевизор? До ноября 1963 года мы спокойно жили без телевизора, удивляя дру-зей, которые уже всякими путями обзавелись этим чудом. У меня, например, всегда было одно очень актуальное занятие по вечерам: поднятие спущенных петель на чулках, называемых «капрон». Эти чулки были не дешёвыми, но часто цеплялись за занозистую канцелярскую мебель: одно неудачное движение, знакомый лёгкий треск – и вот она, петля, ползущая на глазах, потому что чулки мы натягивали туго-туго, чтобы шов был ровный, как стрела! И вот сидишь вечером под яркой лампочкой, слушаешь радио и, натянув чулок на стакан, специальным крючком часами подтягиваешь несколько рядов спущенных петель. Поднимешь от чулок голову, а в глазах всё волнисто и рябит от петель. Зато какое удовлетворение – снова надеть спасённый чулок!Прикрепленный файл  ______________.jpg   90.98К   45 Количество загрузок:
Наконец, стадное чувство погнало меня на поиски телевизора. Сейчас удивляюсь, как я пробилась к прилавку, где давали (не удивляйтесь этому слову, тогда всё дефицитное не продавали, а давали, не покупали, а доставали)… Итак, в магазине «Электрон» давали чёрно-белый «Старт», я пробилась к прилавку и сама дотащила тяжёлую коробку из Москвы домой. И первой запомнившейся передачей были ужасные кадры убийства президента Кеннеди 23 ноября 1963 года. Да, вот уже сорок лет мы имеем счастье воочию видеть убийства.
Старик «Старт» прослужил нам почти 17 лет и служил бы ещё, если бы не Олимпиада 1980 года. Увидев где-то спортивную передачу в цвете, Вова решил, что смотреть Олимпиаду на чёрно-белом экране немыслимо. И мы начали доставать цветной телевизор.
Через одну пронырливую даму узнали, что завтра в ГУМ привезут телевизоры «Рубин». Встали в четыре утра, глубокой зимней ночью, в шесть были у ГУМа. Там, у закрытых дверей на третьей линии уже стояла небольшая толпа, и мы, казалось, имели шансы. Но к восьми часам толпа сгустилась и разрослась чуть ли не до Красной площади. Нас прижало к стеклу. Сотни людей неумолимо давили на мою грудную клетку. Это ужасное свойство толпы – бессмысленно давить – не поддаётся объяснению.
В восемь милиционеры изнутри открыли двери и шустро отпрыгнули в стороны, потому что толпа со страшной силой ринулась внутрь, сметая всё. До отдела телевизоров надо было пробежать метров сто, но нас затёрли перед дверью, и к хвосту очереди мы прибежали где-то в седьмом десятке. Из отдела вышел продавец и объявил, что телевизоров привезли всего сорок штук… И уехали бы мы ни с чем, если бы не счастливый случай. Та самая дама, к моему удивлению, пробежала стометровку быстрее нас – это во-первых, а во-вторых, сосватала нас к одному дядьке, который проговорился ей, что его не очень устраивает марка телевизора. Так мы уж, потеряв всякое самолюбие, приклеились к этому дядьке, и к последней перекличке у нас уже был тридцать восьмой номер. Ничего, что мы выбирали из остатков, почему-то не устроивших других покупателей, всё равно возьмём! И мы таки взяли вожделенный «Рубин» 18 февраля 1980 года, а 19 февраля мы любовались яркой цветастой картинкой открытия зимней Олимпиады в Сараеве.Прикрепленный файл  _________________.jpg   44.12К   44 Количество загрузок:
А когда у нас ещё не было телевизора и Вове не надо было поднимать петли, оказалось, что совершенно необходимая вещь - пианино. Поэтому мы обзавелись открыткой из музыкального магазина на Соколе и стали собирать деньги. Когда через год пришла открытка, нужная сумма уже имелась. В один прекрасный зимний день (опять зимний!) Вова поехал покупать долгожданное пианино, а я осталась ждать его дома.
Прошёл день, а Вовы всё не было. Мы с Кирюшей уже улеглись спать, когда, наконец, часов в двенадцать, в дверь позвонили. Я открыла, но в дверях стоял не Вова, а Вовин начальник Владимир Иванович Михалёв. И он почему-то сказал:
- Так, Рита, сейчас я поеду в московскую комендатуру и привезу Володю. А ты приготовь ванну, чего-нибудь поесть и чтоб никаких переживаний и никаких сцен!
Он повернулся и быстро вышел, а я так и осталась стоять с открытым ртом, как будто увидела Медузу Горгону.
Михалёв приехал с Вовой часа в три ночи, я всё сделала, как он велел. Утром Вова покаянно рассказал мне, что долго ждал пианино на морозе, заходил время от времени в закусочную-автомат и выпивал стаканчик красного вина, чтобы согреться. Когда объявили, что сегодня пианино не привезут, он пошёл в метро, чтобы ехать домой, но долго не мог попасть пятаком в прорезь турникета. За этим занятием его заметил комендантский патруль и препроводил в комендатуру, а оттуда позвонили дежурному по части, так что скрыть преступление было невозможно. Дальше вы уже всё знаете.
Осталось добавить кое-что. Из денег, предназначенных для пианино, в кармане у Вовы оказалась только половина. Сотрудники отдела изрядно повеселились на собрании, разбирая Вовин проступок, но суровое начальство вынесло ему выговор с занесением в личное дело. А настоящий отец-командир Владимир Иванович Михалёв к горю всех, знавших его, скоропостижно умер в возрасте сорока лет.
Пианино всё же было куплено со второй попытки через полгода. Это был громоздкий чёрный «Аккорд», который, желая загладить вину своего хозяина, доставил нам много радости своим красивым звуком, и я таяла, когда Вова играл на нём девятнадцатую сонату Бетховена, которую он разучил в детстве. Потом на этом инструменте учились играть Кирилл и Лерочка (она как-никак закончила с его помощью музыкальную семилетку по классу фортепьяно). Ну, и Павлик освоил азы музыкальной грамоты  и выучился играть пьесы «Прыжки по лужам», «Тихо, как на восходе солнца» и целый сонм битловских опусов на этих же клавишах, которые я миллион раз протирала от пыли. Старый «Аккорд» потрудился сорок лет, а сейчас ждёт своей печальной участи, потому что он уже не дер-жит строя, Вова разлюбил его, играет только на синтезаторе и думает, как спустить с девятого этажа старого друга, не пролезающего в лифт.

Прикрепленные файлы



#2 Валентина Савченко

Валентина Савченко

    ПРОФЕССОР

  • Пользователь
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 28456 сообщений
  • Пол:Женский
  • Страна:Украина, Харьковская обл.
  • Интересы:Всё интересно.

  • Факультет: МЭС
  • Год выпуска: 1980

  • Город: Харьков
  • Обучение: Дневное

Отправлено 14 January 2010 - 09:20 PM

Уважаемая Маргарита Павловна, всегда с большим интересом читаю Ваши рассказы.Спаcибо.Жду продолжение :az:

Сообщение отредактировал Валентина Савченко: 15 January 2010 - 06:37 PM

Признаю за собой право на ошибки и самовыражение...


#3 Чудная Светлана

Чудная Светлана

    ПРОФЕССОР

  • Пользователь
  • PipPipPipPipPipPipPipPip
  • 5584 сообщений
  • Пол:Женский
  • Страна:Украина, Одесская обл.
  • Интересы:Театр, книги, сама жизнь.

  • Факультет: АЭС
  • Год выпуска: 1984

  • Город: Южный
  • Обучение: Дневное

Отправлено 15 January 2010 - 06:36 PM

Как всегда читая Ваш рассказ - восхищаюсь, удивляюсь, огорчаюсь и смеюсь....!!!!!! Спасибо!!!!!!
Я чуть сложнее, чем я Вам кажусь,
И все же проще, чем хочу казаться...




Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых