Сообщений в теме: 12

[Дмитрий Сиялов]

Доброе время суток, Дорогие Друзья!
Сегодня выбрал время для начала новой темы.
Причиной послужила книга, купленная в Одессе.
Автор Валерий Смирнов. "Большой полутолковый словарь Одесского языка", "Русско-одесский разговорник" и многие другие не менее интерессные книги принадлежат его перу.
Здесь иногда встречается не совсем нормативная лексика, думаю, что модераторы простят это маленькое отступление от правил. Из песни слова не выкинешь. Это Одесский Юмор.

"...Легенды Одессы, рассказанные старожилами города, вследствие чего автор снимает с себя, также с издательства, рискующего опубликовать эти скандальные истории, всякую отвественность..." © Валерий Смирнов.

Легенда о Феде Трапочке.

Федя Трапочка был последним их биндюжников Одессы. Он после войны подрабатывал, и вместе с ним эта профессия умерла навсегда. А те лошади, что сегодня вместе с детьми бродят по городу, так похожи на биндюгов, как ты на самого себя, когда смотришь в воду возле пляжа Ланжерон. С понтом лушпайка против ананаса.
Трапочка ходил как все нормальные биндюжники в рябчике, с красным кушаком на поясе, иногда в галошах. А кликуха  такая у него образовалась потому, что на лице у него проистекала непонятная болезнь. После нее нос обломился, как эта спичка под моими пальцами. И чтобы не пугать людей, Федя одел тряпку на всю морду. И стал сильно похожий на ковбоя из кино, если бы тот ходил в галошах и рябчике без шляпы. Так его и прозвали – Федя Трапочка.
Это был осколок нашей Одессы, и когда он умер, мозаика города потеряла свой фрагмент. Это все почувствовали. И я знаю, что я говорю. Вот умру я и другие старики, и что останется? Останется ты и еще пару идиотов наподобие. И все.
Мне все равно, зачем тебе это надо. Если бы ты был другой, я б в твою сторону даже не плюнул. Но ты бакланишь на нашем языке, хотя запинаешься на понятии «лягавый» - и я говорю с тобой как равный с равным. Мне скоро на тот свет, но я видел настоящую Одессу, а не суррогат, который вам кажется нашим городом. И поэтому я все-таки счастливее тебя. Тебя ж вообще скоро в клетке показывать будут или по телевизору. Как коренного одессита в родном городе, который вдобавок не живет в коммуне. Потому слушай за Федя Трапочку, который помер на улице Костецкой, так и не выяснив, как она называется по-новому.
Федю знал весь город. Так тебе говорю я – и можешь мне поверить. Хотя это трудно. Я вчера смотрел на себя в зеркало и не верил, что этот набор костей и банка гноя когда-то был Лёнчик Кошелев, парень оторви и выбрось. Лёнчика тоже знал весь город. А теперь…. Одно утешает – еще недолго.
Я не знаю, какая кровь течет в твоих жилах, и на это всегда было глубоко начихать, но морда у тебя чисто наша. И слова ты произносишь с тем же акцентом, с каким говорила Одесса еще после войны. Только ты не знал Федю Трапочку. Потому как слишком поздно родился, чтобы жить в собственном городе, таком, каким ты наверняка считаешь Одессу. А ее уже нет, верь мне, пацан. Она стала навсегда умирать в начале пятидесятых точно также, как пыталась отбросить ноги в семнадцатом. Об этом рассказывал мой папаша – и он понимал за наш город даже больше меня. Сегодня Одессы уже нет. Потому что одесситы покидают этот город и думают, что у них есть будущее. Будущее есть и у меня. На третьем кладбище рядом с папашей, мамой, дедом и сыном. Он был немного похож на тебя и с такой же придурью. На этом кладбище и лежит Федя Трапочка.
Я столкнулся с Федей в августе сорок первого, когда на фронт за Лузановкой бегал трамвай. Мы сидели прямо, позаду оставалась Одесса, сбоку море, а впереди румыны, которые могли попасть в город только по нашим костям. Мне тогда было семнадцать. Я не давал присягу и чихал на приказы шпаков, заставивших моряков одеть  поверх рябчиков этих идиотских гимнастерок. Они превратили красу и гордость Одессы в полевую мышь. Но мы тогда росли в рябчиках, как сейчас вы росли в джинсах. Моряки косились на Устав и расстегивали пуговицы гимнастерок, так что тельник было видно без бинокля.
А в тот день румыны столько раз бегали до нас и обратно, что мы уже успели проголодаться. Особенно Ваня Бабура. Я думаю, при таком желудке, какго не было у штангиста Алексеева. И тут прямо в позицию выехал Федя Трапочка на своих биндюгах и заорал «Пэхтура! Пора делать себе обеденный перерыв». Но эти румыны были вообще без понятия. Даже не потому, что они пробовали взять Одессу: если бы нас не забрали стоять под Севастополь, хрен бы они вошли в город, поверь, пацан. Они были до того сволочными, что не умели по-людски ни воевать, ни дать тем, кто это может, немного перекусить от их нудностей. И стоило Феде Трапочке развернуть свою кухню, как опять эти антонески побежали у нашу сторону, на запах борща.
И тогда мы переглянулись, потому что всякому терпению бывает край. Гриня Хаджи-Баронов первым снял эту идиотскую гимнастерку с каской. И все ребята стали снимать солдатскую робу, чтобы румыны увидели у кого здесь морская душа. Только я ничего не снимал, потому что был самым молодым и всегда ходил в рябчике. И мы надели бески вместо этих касок и вылезли из окопов на свет Божий. Только сильно молчаливый Федя Борзали не снял своей линялой солдатской шкуры. Его рябчик сильно оборвался, тогда он взял шмат от него и пришил прямо к гимнастерке. Со стороны внутри, чтоб сразу было видно, кто он и откуда.
Мы не слишком спешили навстречу румынам, которые начали сразу торомзить. Они хезали одного вида наших рябчиков. Эти вояки никогда не выдерживали рукопашной с пехтурой. Что тогда говорить за «полосатых дьяволов»? Так они кричали за нас, когда резко разворачивали взад. Но мы схлестнулись с ними, а позади с половником в левой руке хромал Федя Трапочка, потому что на правой у него не было трех пальцев. Он их оставил в пивной еще до войны.
Мы дали этим гаврикам такого чесу, что они спокойно разрешили нам обедать в тот день и завтракать на следующий. Румыны вообще не хотели идти на нас, потому что теперь знали, кто их ждет. Тебе не смешно, сынок? Ты смотришь на меня, и в твоих глазах вопрос: неужели это трухлявое полено могло кого-то испугать своим видом? Но ты бы видел наших ребят тогда! И я, самый молодой, чтоб мне так умиралось легко, как это правда, как-то надел на штык двух фрицев зараз и не чувствовал особой тяжести. Потому что за мной была Одесса. Слышишь, сынок, Одесса, а не родина, как тогда орали по радио. Для меня сугроб Сибири не роднее австралийского фикуса, скажу тебе прямо. И назад я шел только к Одессе, пусть даже через город Вена. И уже на второй день после того, как вылез с собственной койки, встретил Федю Трапочку и его биндюгов…
Когда Федя умер, его пришли проводить ошметки известных фамилий, на которых и держался этот город. Тебе вбивали в голову, что Одесса – это курорт, труженик, герой. Это брехня. Наша слава была совсем в другом. И она осталась в наших песнях, которых запретили исполнять в одесских кабаках – чего тебе еще к этому сказать? А на похоронах Феди мы пели его любимую «Родился я на Пересыпи…» Потому что Трапочка просил перед тем, как отдать концы. Эту песню часто пела его мама. Она, к счастью, не дожила, чтобы увидеть своего пацана без носа. Мы пели эту песню и плакали, потому что многие понимали – на их похоронах так уже хрен споют. Их дети потеряли слова этих песен и никогда не исполнят «С одесского кичмана» или «Гоп со смыком».
Эту песню пели все осколки одесских фамилий. Проводить Федю пришли Петро Задорожный, Мотя Кионгели, Иван Бабура, Федя Борзали, Ашот Агопян-Мацоян, Рафик Али-Заде, Гриня Хаджи-Баронов, Зорик Эсмонд, Зигфрид Эбенгардт, Игорь Шишкин, Вольф Серебряный, Француз Ставраки, Жорка Балмагия, ну и конечно, Пиня Марголин, который даже на похороны не ходил без пистолета имени самого себя. Хрен ты, пацан, на свои похороны соберешь такой интернационал. Да и скажу тебе, сынок, честно – я тоже. А Федя Трапочка собрал. И никто не удивлялся, что мы пели на его похоронах, потому что покойник сам любил петь-и его желание свято.
А потом, когда стали выносить тело, пришкандыбал опоздавший гробовщик Бурневиц и притаскал такой гроб, о котором не мечтает даже ихнее Политбюро. Это был не гроб, а ювелирное произведение. Такой сегодня тебе даже Бурневиц не сделает. И не потому что он сам уже умер, а его сыновья уехали туда, где двенадцать часов лететь на самолете. Сегодня хрен найдешь в Одессе материал для такого гроба. И хоронить тебя будут в сосновом плохо струганном ящике, обитом блеклой трапкой. Не бери дурного в голову, ты переживешь меня. И если думаешь, что меня зароют в каком-то другом ящике, то глубоко ошибаешься.
А тогда Бурневиц выступил, чтобы Федю переложили в настоящий гроб, а не тот тихий ужас, где он сам себе лежал и впервые не пел вместе с нами. Хотя по сравнению с сегодняшним гробом, его был ширпотребом самого Бурневица. Во дворе дожидался катафалк… Ты когда-то его видел? И не увидишь, даже если тебя на нем повезут. Нет в Одессе больше катафалков. В Москве вместо них делают гонки на лафетах. А мы привыкли к другим скоростям и не очень уважаем погони, даже если смотрим на них из изделия конторы имени Бурневица. Но Петро сказал: Федю должны везти в последний рейс его кони, а не отглаженная пара с катафалком. Они заслужили право отдать  хозяину свой последний долг. Федя ведь сам мог лечь голодный, но от коней овса не отрывал. Он и в море не ушел из-за коней. Откуда такая любовь? Кто теперь знает.
И все решили, что Петро прав. Только Марголин со своим шпаером сказал «Нет!», и даже самый спокойный я вскинул на лоб брови. «Нет, - сказал Марголин,-кони могут идти позаду. Федя был наш друг, и мы сами понесем его отсюда туда. Мимо Чумки, по булыжнику, как было раньше». И все согласились с ним, потому что иногда Марголин предлагал вполне допустимые вещи.
Мы понесли Федю Трапочку в гробу Бурневица, меняя друг друга. А по дороге остановились возле винарки. И восе не потому, что взопрели, а из-за того, что покойник любил выпить. Мы останавливались и раз, и два, и восемь. Тогда пивных в Одессе было, как сейчас сук у «Лондонской». И в каждой из винарок мы пили за упокой грешной, но чистой души Феди Трапочки, которая не доберется до рая, потому что там скучно и нет коней. Потом у нас кончились деньги, а до кладбища было еще далеко. Но нас знали и отпускали в кредит без второго слова. Потому, что тогда слово одессита чего-то стоило без расписки у нотариуса Радзивиловского. И мы шли дальше.
Надо тебе сказать, что недалеко от Чумки была себе такая забегаловка под кличкой «Юность» или «Уют», что-то в  этом роде. Тошниловка, каких мало, пол вечно обрыганный, а снаружи ее обсыкали каждый день с утра до вечера. И ночью тоже. Мы б туда вжизнь не зашли, но Бабура Ваня сказал, что пора опять выпить за здоровье покойника. И Вольф Серебряный его поддержал. Это была еще та штучка даже для Одессы. На еврейском кладбище есть могила с надписью «Рухнул дуб, Хаим Серебряный». Так это его дед. Мне рассказывал один штымп, что этот дед завтракал исключительно жменей маслин и бутылкой водки. И вот от этого дуба вырос отросток Вольф. Ты не знал Вольфа и плохо помнишь за маслины. Но поверь, водки он мог выжрать еще больше, чем Игорь Шишкин или даже я, у которого дед завтракал куда скромнее. Полбутылки перед работой ему вполне хватало для жизни. Так вот Вольф сказал: надо добавить – и мы решились зайти в эту тошниловку, от которой воняло, не дай тебе Боже. А изделие Бурневица, как назло, на ее поганые двери не было рассчитано. Представь себе, что это за заведение, если в него не влазит гроб даже боком? Говно оно говно и есть. Но выпить все равно надо было. А то Федя Трапочка мог бы обидеться, если бы мог.
Уж он бы не пропустил, пусть даже забегаловка такая вонючая. Водка есть водка и градусы на запах внимания не тратят. Держал эту тошниловку козел по кличке Вытри Шнобель. Потому что у него на носу вечно висела сопля, которая так и стремилась упасть в стакан, когда это падло наливало. И вот эта гнида заявляет нам, что в его вонючей тошниловке кредита нет. Боже, как побелели глаза у Али-Заде, какое лицо сделал сам себе Эбенгардт, что ему сказал Мотя Кионгели… Короче говоря, если бы  не похороны, так мы от этой тошниловки устроили такое, что на ее обломки и коты сцать побрезговали. Хорошо еще у Марголина остановили руку в кармане. Пиня, между нами, свой пистолет доставал чаще, чем другие. А Шишкин этому скоту вежливо, дипломатично говорит: «Дорогой ты наш, пидор мокрожопый и так далее… Покойник любил выпить. Ты не уважаешь нас – хорошо. Ты закрыл кредит – это твое право. Но отказать покойнику в просьбе – такого никто не поймет». А Вытри Шнобель уже пьяный до того, что не понимает, кому перечит, вызверяется: «Я еще покойникам на шару не наливал. Твоему нальешь – завтра тут не протолкнешься от клиентов с третьего христианского».
Все мы видим, что этого идиота и швайка не уговорит. И тогда Зорик Эсмонд что-то начал горячиться на ухо Грине Хаджи-Баронову. Тот сперва посмотрел на Зорика, будто у него рог на морде вырос, а потом подумал, матюкнулся и говорит этому козлу соплястому: «заклад берешь?»
Вытри Шнобель аж залыбился, как петух после палки. Заклад – это он любил. Нальет стакан за восемьдесят копеек, а сам берет часы золотые рублей за тридцать. Кто их потом назад требовал, особенно краденные.
А у нас, как назло, из ценностей только  дуля с маком, да пистолет Пинии. Но этот пистолет он даже Лягавым не отдавал, когда они его сильно просили, так что даже говорить бесполезно. Пэтому Гриня вышел с Зориком на улицу, выбив ногой глухую половинку двери. А потом они занесли гроб Бурневица, но без Феди Трапочки. Мы молча смотрели на эту пару, а Зорик Эсмонд сказал: «Покойник любил выпить»,- и все поняли, что на месте Феди Трапочки мы бы согласились с таким делом. Вытри Шнобель попытался отнекнуться, но Француз Ставраки произнес: «Если сейчас не нальешь, мамой клянусь, ты в этот гроб не ляжешь. От тебя и пыли не останется». А Федя Борзали, которому никто не рисковал говорить слово поперек характера, молча кивнул головой. И Вытри Шнобель налил. И еще раз. И еще. Потому что гроб Бурневица стоил всех запасов его поганой рыгаловки и даже больше.
А потом мы вышли и увидели Федю Трапочку. Он спокойно сидел на скамейке. Рядом с ним беседовал какой-то хмырь, который обижал Федю за то, что он ему не дает прикурить. И говорил плохие слова. А Трапочка не отвечал. И курец распалялся еще больше. Тогда подошли мы и дали ему так прикурить, что он лег мимо скамейки и сделал вид, что не хочет дышать через папиросу. Сам виноват, за покойников надо говорить только хорошо. А тем более за Федю Трапочку. И если он ему не давал спичек, то только потому, что у него их не было.
А потом встал вопрос: как дальше нести покойника до могилы?. Гробокопатели давно нервничают, а нас пока нет. Тут еще Марголин стал выступать, что второго тоже бы надо захватить. А то потом Лягавые начнут спрашивать: кто его так приласкал? И падло Вытри Шнобель нас заложит за милую душу, чтоб себе этот гроб сэкономить.
Нас выручил Ваня Бабура. Он заскочил к кому-то через балкон и одолжил немножко денег. Потом, правда, все искали эту хату, чтоб отдать взад. Но хозяев Бабура не видел, а мы боялись вконец ошибиться. И мы выкупили гроб у Вытри Шнобель, который наверняка уже в мечтах примерял эту прелесть на свою поганую фигуру.
Федя Трапочка лег на свое место, а ток, что просил у него прикурить, все равно не вставал. Тогда Игорь Шишкин и Вольф Серебряный закинули его руки себе за плечи и повели этот ушивок за всеми остальными. Какая-то мадама пикнула, что ему надо отлежаться. Но мы-то знали, что ему лучше отлеживаться там, где несут Федю Трапочку.
И мы пришли на кладбище. И гробокопатели не сказали ни слова. Потому что они тоже знали покойника и рыли для него яму, как для себя. Гробокопатели выволокли ящик водки, и мы стали опять поминать Федю Трапочку. А  потом спорить –куда лучше ложить этого курца: сбоку или под низ гроба?. Тут курец открыл рот, что ему и здесь хорошо. И он ни на кого не в претензии. Свой парень, в общем. И он помянул Федю вместе с нами, хотя и почему-то не знал его.
Когда несколько лет назад хоронили Ваню Бабуру, я хотел отыскать могилу Феди Трапочки, но не нашел ее. Наверное, эти кладбищенские суки продали кому-то место вместе с Федей. Новые люди, новые порадки. Раньше такого тоже не было, верь мне, пацан. И меня не пугает, что может быть когда-то и сверху меня положат кого-то, чьи родственники дадут «сверху» за место на давно закрытом кладбище, нет. Главное, что я буду лежать в этой земле, как и Федя Трапочка. Как и все мои родные. Как Петро Задорожный, Пиня Марголин, Жорка Балмагия, Мотя Кионгели, Иван Бабура, Федя Борзали, Вольф Серебряный, Игорь Шишкин, Француз Ставраки, Рафик Али-Заде, Ашот Агопян-Мацоян, Гриня Хаджи-Баронов, Зигфрид Эбенгардт, Зорик Эсмонд. Они правда, лежат на разных кладбищах, уже закрытых. Но какая разница? Не это главное. Они лежат в земле, родившей всех нас, по которой мы с детства бегали ногами и были благодарны судьбе, что она подарила нам это счастье Одессу. И скоро я лягу рядом с ними, но это не страшно. Смерть не Лягавый, ее не надуришь, и ты тоже умрешь, хотя против меня пацан. Я буду лежать в одной земле с этими ребятами. И знаешь что, сынок, я отвечаю: пока наши могилы здесь и хоть один человек будет помнить за нас, Одесса хоть немножко, но останется той Одессой. Моим родным городом, который в свой последний миг я, вопреки природе, покину со словами благодарности…..

© Валерий Смирнов

[Гладырь Виталий]

Сильная вещь!

[Дмитрий Сиялов]

Легенда о путешествии из Одессы в….

Еще до того, как путешествие на самолете заграницу с помощью визы в виде бомбы стало всесоюзным явлением, в Одессе такие штучки уже практиковались. Правда, не так часто, как хотелось бы людям смыться сегодня, но все-таки. Хорош, хоть самолеты назад отдают, а то бы мы уже на воздушных шарах «Аэрофлота» летали. С целью экономии горючего.
А что, скажите, делать нетерпеливым, если до сих пор бомба заменяет закон о выезде и пробивает «железный занавес» со скоростью получения загранпаспорта резидентом КГБ?. Насчет выезда – это точно, насчет въезда – сумасшедших до сих пор не находится.
Словом, перевозки бомб в годы, за которые речь, шли в одностороннем порядке. И террористы тогда этим делом не занимались. Уголовники и психи – других терминов по их поводу не было. Ничего себе, сумасшедшие, если еще двадцать лет назад они попадали туда, куда сегодня мечтает каждый третий, а  каждый второй в этом никому не признается, хотя анкеты на всякий случай послал.
Словом, как сейчас помню, жена меня уговаривала ехать поездом, потому как за неделю до этого на кладбищах выросло одновременно много цветов над могилами. На одной из них рифмовались слова «внуки» и «Внуково», а с чем было зарифмовано «не увидишь» - я забыл. Хотите, сбегайте посмотреть. В те годы об авиакатастрофах молчали с той же последовательностью, с которой сейчас постоянно пугают. Но люди твердо знали – раз молчат, значит правда. И жена нервничала насчет самолета, будто мне предстояло не лететь в большой компании, а в одиночку идти по Привозной после десяти часов вечера.
….Словом, ехали сами себе в «Ту-104» спокойно целых минут десять. А потом один вскочил и делает коммюнике: «Летим в Стамбул!» На него никто внимания не обращает. Наверное подумали, что Стамбул – это где-то рядом с Ашхабадом, а Киев не принимает из-за непогоды. На крик пассажира стюардесса выпорхнула и еще громче отвечает: «Чего вы разорались, товарищ? Будете нарушать правила – я вас высажу!» Тут смотрю, он аж зеленым стал, а потом пригляделся – у него в руках автомат. И кто-то предложил: «Какая разница, давайте завезем человека в Стамбул, может он опаздывает?»
А тот, зеленый, еще громче визжит: «Командира ко мне! Всех перестреляю! Мне терять, кроме прописки, нечего!» Стюардесса сперва сбегала в туалет, а потом за командиром. Вылазит дядя, я посмотрел на него и подумал: такой куда хочешь довезет – хоть до Киева, хоть до кладбища. И в Стамбул тоже может. Летчик бандюге спокойно отвечает: «Псих ненормальный, что ты своими воплями людей напрягаешь! Тут раньше тебя дама с бомбой Гренландию заказала, так что сиди тихо, дыши носом и соблюдай очередь». Этот с автоматом от неожиданности к какому-то мерину в тюбетейке на колени приземлился и замолчал.
В салоне безмолвие наступило, как перед очередным повышением цен. И тут какой-то придурок тоже как заорет: «Скажите, летчик, а предварительный заказ сделать можно?» Все сразу зашумели, кроме одной дамочки, этого зеленого, того в тюбетейке, из-под которой пот ливнем пошел, и еще одного мужика в кепке. С такой кепки самолеты стартовать могут. Тут курс неизвестно куда поменяют, а он спит. Самого интересного не видит. Словом. Базар поднялся страшный. Один орет, что в Гренландии холодно, а он носки забыл одеть. Второй ему поддакивает насчет Стамбула: там еще скумбрия водится. А для одессита остаться без скумбрии – это все равно, что ярославцу без Моссовета. Лично мне в Киев надо, но я молчу, не ставлю свои интересы выше общественных.
Бандит с автоматом рявкнул: «Молчать! Я баб даже в трамвае вперед себя не пускаю!», но с колен того, в тюбетейке не встает. Автомат ему на голову положил и дулом по салону водит, оппонентку выискивает. Все замолчали. Только девушка откуда-то сбоку, куда бандит все равно дострелить не мог, начала его укорять: «Ах ты, гнида, в Стамбул захотел, белогвардеец недобитый. И вы, изменники Родины, скумбрии вам надо, власовцы? Сейчас как рвану шнур, так его автомат вместе с вами расплавится. А ты, аферюга, если со своей хлопушкой еще сунешься, так тебя вперед ногами даже в трамвае не понесут. Летим в Гренландию»
Тут стюардесса вылазит, с перепугу помадой вместо губ брови подвела. Но с улыбкой: «Может, кто минералки хочет?» Тот, в тюбетейке, как завизжит, аж автомат стал по голове подпрыгивать: «Я хочу!» Бандит с его колен спрыгнул, а он облегченно вздохнул и хитро прищурился. Только рано обрадовался. Автоматчик вместо себя ему на колени стюардессу приспособил, чтоб перед глазами не мелькала. С подносом. А весу в той стюардессе не то что в захватчике, только самолет такую тяжесть перевезти и может. Этот в тюбетейке даже не напился, сперва ойкнул, а потом его вообще слышно не было. А  девушка со шнуром от бомбы как гаркнет: «Гренландия – это зеленая страна, а Стамбул – экономически отсталая». И люди зашумели, что в принципе можно и в Гренландию. А зеленый аж красным стал, так заорал: «Сейчас я эту бандитку выстрелю. У меня с детства нервы не в порядке».
Тут пассажир в большой кепке все-таки проснулся. И спрашивает: «Что за шумит между здесь? Мы уже приехали?» Ага, думаю, приехали: на самолете, бомбе и автомате куда хочешь долетишь, если керосина в двигателе хватит. Словом, этот нервный опять своим автоматом трясет: «Высадите меня в Стамбуле и летите в свою Гренландию. Это все равно по дороге». А тот, что без носков, кричит: «И меня тоже. Там холодно, хотя и страна зеленая» Тот, что ему поддакивал, в свою очередь разоряется: «Так где мы все-таки летим?» А еще кто-то крикнул. Что ему плевать, куда садиться, лишь бы завтрашний билет на «Черноморец» не пропал. Он за него рупь сверху дал. И предупредил: «Если деньги пропадут, вас ни бомбы, ни автоматы, ни вмешательство МИДа от того света не заслонит».
Мужик в большой кепке сигарету достал, но стюардесса как крикнет, громче всех этих бандитов в салоне: «Но смокинг!», аж подпрыгнула от возмущения. Тот, у которого она на коленях сидела, еще глубже в кресло вдавился. А стюардесса не унимается: «Гражданин в кепке и с усами, не нарушайте распорядок на внутренних линиях! Но смокинг!» Тут этот с автоматом и дамочка-бомбистка дуэтом, как в опере, заорали: «Какие еще внутренние линии? Разве мы не над Стамбулом, и вообще, когда будет Гренландия?» Мужик в кепке сказал, что смокинга у него отродясь не бывало, только галифе армейское. А потом как заорет на громче их двоих: «Какой еще Стамбул?» Вдруг вскочил и тому, с автоматом, как дал в рыло, он через весь салон, будто балерина пьяная, пропорхнул и грохнулся не хуже умирающего лебедя. А автомат террориста прямо в руки стюардессы отлетел. Все замолчали, на нее смотрят: может девушка чего от себя закажет? А она молчит. Дама с бомбой аж улыбнулась, когда увидела, что с  ней никто конкуренции не составляет. И опять за свое: «летим в Гренландию!» И мужику в кепке игриво: вы, мол, не против? Мужик прикурил, сел на свое место и сказал, что он принципиально против только Стамбула. А в Гренландию – пожалуйста. Если там холодно, то его помидоры может еще и дороже пойдут, чем в Киеве. А в Стамбуле с таким товаром делать нечего.
В это время бандит без автомата на четвереньки встал, головой мотает и плачет, что ему к врачу надо, так что он согласен и на Киев, не то что на Гренландию. А вообще-то лучше всего домой, к маме, в Одессу, где он на всякий случай в ПНД на учет состоит. Тут стюардесса, тростиночка эта при «Калашникове», с пассажира в тюбетейке слезла, а его почти не видно, одна макушка с орнаментом из кресла торчит. Командир в салон на драку сунулся, увидел в ее руках автомат наперевес и сказал: «Ирочка, это гнусная сплетня. Я Алку на дух не перевариваю». Тут я в кресло не хуже тюбетеечника вжался: а вдруг она летчику не поверит? Его же живот чуть ли не впритык к моему носу висит. В крайнем случае промажет, все разгерметизируется, будем летать, как космонавты в невесомости. Без кислорода. Холодно станет, хуже чем на гренландской льдине. А эта Ира, крошка под сто двадцать веса без ботинок, супится: «Я тебя, скотина, в гробу с Алкой видела». Командир стал белым, как пена турецкой волны или снег Гренландии и ответил: «Конечно, конечно», а сам задом в кабину попятился, и дверь за собой попытался задраить. Хотя с нашим аэрофлотом – гиблое дело от неприятностей спрятаться.
Дама с бомбой стюардессу успокоила, мол, все мужики такие, и пригласила с собой в Гренландию – там ихних рож поменьше, чем в Стамбуле. И еще раз игриво посмотрела на мужика в кепке, хотя он опять уснул.
Стюардесса в кабину пилотов пошла, и дама с бомбой перепугалась не хуже всех остальных. А если она еще там семейную сцену продолжит,  мы только на тот свет и прилетим. Бывший террорист кричит: «Боюсь!», и всем на нервы действует. А я подумал, хорошо бы, вместе с билетом парашюты давали.
Тут стюардесса выходит с автоматом на плече и говорит: «Уважаемые товарищи! Пристегните ремни! Мы садимся на запасной аэродром Гренландии». Все засуетились, начали причесываться, марафет наводить, только тот, что носки забыл одеть, стал их с террориста сдирать и кричал: «Все из-за тебя, сволота! Не сумел на своем настоять! А там небось сугробы и медведей белых – бомбой не отобьешься»
А дама-бандитка сказала, когда самолет уже по земле катился, что она пошутила, и ее бомба вовсе не взрывается, на что ей кто-то ответил: «Не это главное. Был бы человек хороший». Вылазим из самолета все, бегом, один террорист недобитый в нем без носков остался. Смотрим, на улице тепло и милиционеры не по-нашему говорят, а тем более одеваются. Потом оказалось, что в Греции сели. Командир так решил. Ему, оказывается дешевле было в Греции политического убежища просить, чем с этой Иркой разобраться.
А та дама с бомбой стала тут же выяснять, где тут берут билеты на Гренландию. В общем, выяснилось, что она ненормальная. Какой нормальный в Гренландию захотел бы, когда лучше выбор был? В тот же Стамбул, к примеру.
Террориста без автомата в Греции тоже задержали. А нас домой отправили. Уже в Одессе этого мерина в тюбетейке доктора и милиция из кресла выпаривали вместе с обивкой кожаной. Так я за границей побывал, хотя толком ничего не понял.
И чего все сейчас там привлекательного находят, не знаю. В этой Греции мало того, что в аэропорту три часа гужевались, пока командиру замену искали, так еще и нашу же «Столичную» за наши же рубли почему-то наотрез не продают. Зажрались, не иначе, денег им не надо.
Мужик в кепке все свои помидоры на пластинку жвачки променял, они на жаре портиться стали. Ему за это дома чуть было нарушение валютных операций не пришили, но обошлось. Как-никак одного из бандитов обезвредил – это все подтвердили. А где дама с террористом – не знаю. Сейчас говорят, что в ихних тюрьмах лучше, чем в наших санаториях кормят. Может и правда. Вернутся, нужно будет спросить Командир точно не вернется. Потому что я на днях его Ирку видел. Уж лучше пожизненно в Греции пропадать, чем такой в руки живьем….

© Валерий Смирнов

[Зайченко Юрий Ильич]

Хорошо, превосходно! Ждем продолжения.-Юрлич.

[Дмитрий Сиялов]

Легенда о «статуе крохоборов»

Чего-чего, а памятников в Одессе всегда полно было. Даже после того, как некоторые снесли, а вместо них установили то, что памятником можно назвать только из большой любви к идиотизму в его крайних проявлениях. Сохранилось и несколько дореволюционных памятников. Правда, некоторые из них начали переименовывать до того, как Дерибасовскую перекрестили в Лассаля. Этот самый Лассаль был, наверное в общем-то человек неплохой. Потому что мы из истории знаем: плохие люди на дуэлях не гибнут. Однако. Несмотря на это Дерибасовская вернула свое имя, а Ришельевская такого события давно заждалась.
Так что интересно: среди недобитых памятников сохранился самый уникальный. Нет, не Воронцову. С Воронцова просто сбили надпись и поместили вместо нее эпиграмму Пушкина насчет сплошного «полу». Потом, правда, наступили черные дни Одессы, а вместе с ними исчезла и дурацкая надпись. Этот Воронцов сделал для Одессы больше, чем все, кто потом над ним издевался. Помню, один из бывших хозяев Одессы именовал его «временщиком». А сам, как оказалось, украл больше, чем Воронцов за всю жизнь города заработал. Но Воронцов родился графом, а потом выбился в князья, а тот сразу, из грязи да в князи. Как тут е воровать, когда завтра с работы попереть могут? И поперли же….
Да, так вот если насчет самого уникального памятника, так это даже не Пушкин – единственный в Одессе, кто не берет, потому что рук нет. Это –колонна Александру Второму Суворову. Потому что она была установлена в честь царя по кличке Освободитель. Затем на ней вместо объяснения в любви Александру просто Второму появился барельеф Карла Маркса. Не ловите меня на слове,  я не добавлю Первого.
Потом памятник переименовали в честь Третьего Интернационала. Когда интернационалисты вне зависимости от порядкового номера потеряли популярность, на памятник нацепили очередную доску. В ней говорилось, что эта колонна воздвигнута в честь Александра Суворова. Если вам нечего делать, идите в парк и читайте эту дурь прямо напротив, где играет «Черноморец». Так Александр Суворов имеет к той колонне отношение, как наш «Черноморец» к штурму Измаила. Кто знает, может со временем эту надпись посчитают устаревшей и поменяют на другую. Мало ли Александров на свете? Да и Карлы тоже вроде еще не перевелись. Словом, полный интернационал в именах без фамилий.
И вообще, чего только на одесских памятниках не рисуют. Вон пушка на бульваре стоит. В связи с батареей Щеголева, как сказано на табличке. Хотя она имеет к Щеголеву такое  же отношение, как я к обороне Кандагара. Жаль только, что памятник Екатерине поспешили развалять. Все-таки хотя царица, а настоящее произведение искусства. Там, кстати, рядом с Екатериной тот же Суворов  был, в честь которого другой памятник переквалифицировали. Так екатирининского Суворова тоже отломали. Чтоб знал, с кем по соседству стоять, хотя и бронзовый. Он потом во дворе музея обороны Одессы лежал. Наверное, потому что военный. В компании с Потемкиным. Я видел, ничего, солидные люди, орденов, правда поменьше, чем у наших полковников, но зато все время в небо смотрят.
Так4 что жалко памятника Екатерине. Вместо того, чтоб сносить, заменили бы табличку – долго ли, а главное – привычно. И носил бы себе монумент имя Нины Петровны или товарища Фурцевой. Вместо Екатерины установили монстра громадных размеров, что он так же хорошо вписался в размеры площади, как и понятие «искусство». Нет, если бы такое изваяние стояло на кладбище – то  это еще ничего, там не такое увидеть можно. Но оно расположено в центре города и лично мне этот соцреализм действует на нервы не хуже, чем остальным одесситам. Нельзя героев революции изображать в камне такими же, как раньше царей в художественных фильмах. Прямолинейными и с придурью в вытаращенных глазах. Так вот с этим памятником произошла интересная история, в те времена, когда самым главным предметом для студентов считался научный коммунизм.
Как-то днем возле памятника случилось столпотворение. Но к такому явлению у нас в общем-то привыкли. Потому что к этим самым «Потемкинцам» экскурсии, водили с такой силой, будто они самая большая достопримечательность города не только по размерам, главнее оперного театра и вида на Черное море. Я бы мимо прошел, если б услышал голос экскурсовода. Он обычно на всю площадь сыпал цитатами насчет героического поведения, из-за плохого качества пищи. Хе-хе. Мда. Представляю себе, что бы они сейчас вытворяли, когда за качество уже речи нет, хоть бы что-то дали.
Но экскурсовода нет, и вообще, никто на эту скульптуру внимания не обращает, люди круг образовали, а в нем чудак какой-то в середине пальцами по асфальту елозит. Что такое? Пригляделся: он рубль металлический отшкрябать пытается. А тот, как приклеенный, от поверхности – ни на миллиметр. Ну в общем ничего удивительного, старая одесская шутка. К рублю приваривается металлический штырь и загоняется в асфальт. А потом можно хоть месяц сидеть напротив и смеяться над теми, кто его от земли оторвать решил. Некоторые до того нервничают, что их потом к психиатру отправлять можно, другие клянутся с отбойным молотком прийти, а остальные ржут не хуже, чем когда им про продовольственную программу напоминают.
У «Потемкинцев» происходило то же самое: человек двадцать, явно приезжих, по очереди старались насчет металлического рубля. Приезжие, потому что уже тогда в Одессе даже маленькие дети не покупались на эту хохму, вместе с сильно пьяными. А еще потому, что они были в сапогах с галошами. В общем, когда все свыклись с тем, что от асфальта в свой бюджет лишнего рубля добьешься, как от правительства, вылазит какой-то штымп и начинает, гад такой, издеваться над идеалами революции. Принимает из себя позы, запечатленные на монументе, каждой фигуры в отдельности, изображает, что рассказывают моряки, глядя на деньги под ногами: «Стой! Рубль нашел!» «Где?», «Ой, как слепит...» и так далее. Не иначе заранее со скульптором договорился насчет расположения каменных мариманов. В толпе хохот, аж монумент шатается. На смех милиция прибежала, но ничего подозрительного не обнаружила: этот гад, что издевался над доблестью моряков-героев революции, сбежал до того. Как толпа стала ржать чересчур громко даже для Одессы. Но с той поры этот, с вашего позволения, памятник одесситы иначе, чем «Статуй крохоборов» не называют. А рубля там давным-давно нет. Он исчез еще в те времена, когда на него даже дети смотрели как на деньги.
Может, кто эту историю кощунством посчитает. Но людей столько лет приучали издеваться над памятниками, так что это не удивительно. Собор взорвали, Екатерину сломали, Александра переименовали, на Воронцове гадость писали. А тут всего лишь рублем пошутили. Хотя такой памятник, строго между нами, как шедевр искусства и рубля того не стоит. Только я этого, на всякий случай, вам не говорил.

© Валерий Смирнов

[Александр Кириченко]

Да с рублем в Одессе и я прокололся.  Спасибо напомнил. Я эту хохму застругаю перед заводоуправлением, ну очень есть один вредный охранник в управлении .

[Дмитрий Сиялов]

Любовь по-французски

«Можно ли в Одессе изнасиловать женщину на улице?
- Нельзя. Прохожие будут мешать своими советами».


Благодаря неустанной заботе партии и правительства нас приучили не только есть, что на глаза попадается, и пить все, что течет, но и заниматься любовью в таких местах…
В других странах может быть так любят друг друга извращенцы, а у нас считается вполне нормальным, если лифт как заведенный ездит вверх-вниз два часа кряду. Или туалет в поезде закрылся в Жмеринке, а снова начал функционировать по своему прямому назначению где-то за Мелитополем. Что касается использования в этих целях дикой природы, а в частности – садов, парков, лесопосадок и парадных, то мы здесь впереди всей планеты.
Некоторые занимаются любовью в машинах. Это считается нечто средним между квартирой приятеля и раздевалкой на пляже в осенне-зимний сезон. Часть населения, между прочим, покупает машины именно для таких целей. Потому что квартира стоит еще дороже. Машины с влюбленными редко используются в качестве двуспальной кровати в черте города, если не считать тех же лесопосадок, пляжей и «карманов» возле административных зданий. Некоторые особо хладнокровные приспосабливаются к личной жизни на кладбище. В общем, в то, что любовь и машина прекрасно сочетаются, давно уверовали даже те, кто грешил этим делом в общественном транспорте.
И вот представьте себе, как-то дне в тихий одесский дворик заезжает машина, в которой сидят двое. Он и она. Причем, заехали они во двор не  на милицейском «газике» или «скорой помощи»,  что также привычно, как «пожарная», а на «москвиче». Девушка выходит из машины, и кое-кто из окон замечает, что она одета, словно на пляже. А парень не выходит. Он раскладывает переднее сидение и орет на весь двор через окошко: «Ну давай скорее, я аж весь горю!» Девушка возвращается на свое место, по дороге освободившись даже от такой одежды, и парень бросается на нее с решительностью героя, накрывающего амбразуру.
Сами понимаете – все ринулись на балконы и к окнам, чтобы убедиться: а вдруг он ее хочет задушить или уничтожить каким-то другим образом? Того глядишь – в свидетели угодить можно. Но присмотрелись, ничего страшного, некоторые сами так умеют. Но какой повод пообщаться между собой и оторваться от телевизора, по которому из всей порнографии демонстрируют лишь присуждение Брежневу золотой сабли и еще какой-то цацки.
А парень с девушкой вытворяли такую любовь, что аж весь двор загудел и начал делиться впечатлениями на всю мощь голосовых связок.
- Смотри, смотри, это называется любовь по-французски…
- Подумаешь, я лет двадцать назад еще лучше мог…
- А сколько ты уже не можешь?
- Лет девятнадцать.
- А я тьфу-тьфу всего три года.
Какая-то дама орала мужчине в майке поверх пальто: «Учись, скотина!», - и била его кулаком по спине от азарта. Другой мужчина в ажиотаже прижал к себе женщину и ласково сказал: «Вот это бикса! Выдает не хуже твоей сестрички». Одинокая фигура все время повторяла: «Бывает же такое!» , - и шкрябала ногтями по перилам.
Какая-то старушка взвизгнула: «Изнасиловали!»
- Кого? – поинтересовались из соседнего окна стразу трое, тянущие бинокль друг у друга.
- Да меня же! – гордо ответила бабушка и победоносно посмотрела на них.
- Где?
-Здесь!
-Когда?
-Лет пятьдесят назад.
-Так чего ты, дурра старая орешь? – возмутился подслушивающий этот разговор сосед слева, не отрывая орлиного взора от «москвича».
-Так приятно вспомнить!
Бесплатный сеанс любви по-французски длился  около сорока минут. За это время некоторые успели изойти слюной, хотя о пиве и не помышляли. И, наконец, машина выехала со двора.
А потом началось самое интересное.
-Слушай, зачем ты перевернул весь шкаф? – спросила женщина у мужчины в майке поверх пальто.
-Ты не видел, куда исчезли мои сережки? Допытывалась у мужа сестра его любовницы
Трое смотрели в прекрасный артиллерийский бинокль, но магнитофона «Сони» в упор не видели. А бабушка, зайдя в комнату, сильно удивилась, что из нее исчез Брежнев со своей золотой шашкой и ее телевизором.
Потом дом долго и нудно подсчитывал, во что ему обошелся сеанс французской любви. И лишь одной семье крупно повезло. Муж задержался на работе, а жена – на кухне, окно которой выходило на  улицу. И когда эта парочка узнала о происшедшем, она стала хихикать еще больше, чем соседи во время не такого уж и бесплатного зрелища.
Вдоволь нарадовавшись за жильцов своего дома, муж посчитал, что в лучшем случае на этом концерте они сэкономили норковую шубу и «Грюндиг», стоящий на пачке облигаций, под которыми лежал конверт с деньгами.
А потом довольный глава семьи обратился к своей половине:
-Ты уже поставила машину на стоянку?
-А разве ты не уехал после обеда на нашем «москвиче»? – как водится в Одессе, вопросом на вопрос ответила жена.


© Валерий Смирнов

[Дмитрий Сиялов]

Здравствуйте, Друзья!
После длительного перерыва продолжаю публикацию рассказов из книги Валерия Смирнова.



Легенда о хождении в народ первого секретаря обкома партии товарища Кириченко

Еще задолго до того, как Продовольственная программа стало делом всех, она была заботой каждого. Для выполнения Продовольственной программы, нужно сказать, тогдашний первый секретарь обкома товарищ Кириченко старался искренне, как в передаче «От всей души».
У каждого руководителя обкома был свой пунктик и лично ему принадлежащая кампания. Очередная метла старалась мести куда ей только вздумается под единогласный рев исключительно одобрительного характера населения города, включая его грудную часть.
Справедливости ради нужно сказать, что товарищ Кириченко по сравнению с предшественниками являлся самым настоящим подарком, без всякой балды. Клянусь здоровьем детей моих соседей. У него был один, навсегда врезавшийся в память пунктик – завалить Одессу птицей. Товарищ Кириченко лично контролировал строительство птицекомбината, который должен был приблизить всех нас ко времени повального коммунистического изобилия. Но пока комбинат строился, из моря куда-то хронически исчезала рыба, хотя куры необыкновенно синего цвета в магазинах появлялась исключительно периодически. И это в Одессе, которая постоянно мучалась над проблемой: как достать мясо и похудеть?
Некоторые считают, что Горбачев первым начал хождение в народ – и глубоко ошибаются. Еще в эпоху глухого застоя руководители одесских коммунистов не чурались сами себе появляться на улице. Кое-кого из них даже милиция на тротуарах подбирала – и ничего страшного. Это потом, в эпоху перестройки все стало не так, как было. Или должно быть.
Стоило появиться одной из первых перестроечных задумок насчет поголовного истребления пьянства, как Одесса тут же отреагировала – давно пора, как это мы раньше сами не догадались. Косяком пошли собрания, где пьянство осуждалось с не меньшей решительностью, чем капиталистический образ жизни при не так давно скончавшемся Черненко. Секретари партийных организаций лично возглавили массовые атаки на алкоголизм – и на какое-то время с улиц Одессы исчезли ликеро-водочные магазины и ханыги. Но разве подлинная борьба бывает без жертв? И вот упал лицом в снег секретарь парткома порта, вусмерть сраженный коварным коньяком. Он, как это ни странно, первым в Одессе лег на алтарь борьбы за право народа пить не по велению партии, а когда хочется.
Теперь, хоть бухаем задороже, зато многообразнее: одних сортов самогона в эпоху перестройки родилось больше, чем постановлений ЦК по разделу сельского хозяйства за семьдесят лет. Так вот, в те далекие времена предшественник товарища Кириченко мог себе позволить и лишнего на работе, и от переутомления уснуть на тротуаре. Никто при этом его не осуждал, потому что тогда исторические решения партии распространялись на космос, кукурузу, Кубу, куклус-клан, но не на выпивку. А товарищ Кириченко не пил, у него было другое увлечение – он хотел накормить город исключительно курятиной. А что тут удивительного: если Христос накормил целый народ тремя хлебами, то почему же Кириченко не мог накормить одну область пущенным досрочно с недоделками птицекомбинатом? Или он в стремлении облагодетельствовать людей до Христа рылом не вышел? Хотя может и не вышел. Зато он пошел в народ! И сделал он это потому, что народ и партия – едины. И когда товарищ Кириченко самокритично признавался, что он обязан партии всем, то люди прекрасно его понимали и безоговорочно верили – такие хоромы, деньги, спецпитание, не говоря о всем прочем. Я себе думаю!
Надо сказать, что на Фонтане у товарища Кириченко была скромная дачка: летняя кухня на ней чуть больше площадью, чем весь мой садовый участок в районе Хаджибея, но не  это же главное. В конце концов, я уже два года имею дачу, как имел ее уже Бог знает сколько лет назад товарищ Кириченко. Словом, свобода, братство и равенство: у него дача и у меня… Правда, у меня соседей в коммуне меньше, чем охранников у меня на Фонтане, но это компенсируется тем, что сортир на той даче больше, чем вся моя квартира. А в том сортире был единственный в городе предмет, вошедший в одесскую поговорку «Друзья познаются в бидэ». Теперь бидэ есть не только на обкомовской даче, но и в оперном театре. Хотя, насколько мне известно, не все население доросло до понятия, зачем оно надо. Потому что многие его до сих пор даже на картинке не видели.
Да, на той даче было легко заблудиться и многочисленной охране. Несмотря на то, что одним бидэ ее достопримечательности не ограничивались. Однако, не обращая внимания на телохранителей, поваров, лакеев, служанок, референта и эту самую биду, как-то товарищ Кириченко решил проверить: а может быть одесситы живут еще лучше, чем ему докладывают? И вот он, инкогнито оторвавшись от охраны, пешком потопал в народ со своей дачи. Идет, значит, как диверсант, за заборы зыркает отеческим оком: вроде все хорошо, и с голоду, благодаря его стараниям и птицекомбинату, пока никто не умирает.
И вдруг товарищ Кириченко остановился. Смотрит и не верит своим глазам: на одном участке девочка кормит какого-то хмурого малыша черной икрой. Нет, насчет икры тогда было не сегодня. Ей никто не удивлялся и даже дети знали, что икра бывает не только кабачковая. Другое вызвало интерес товарища Кириченко: девочка кормила мальчика икрой при помощи столовой ложки. И это в то время, когда сам товарищ Кириченко ел черную икру исключительно чайной. Поэтому он тут же пошел поближе к своему народу, чтобы выяснить: как ему живется. К этому самому мальчику с его девочкой и их ложкой.
Смотрит товарищ Кириченко, девочка малышу под попу постелила шубу «Анжелика», что от земли сыростью не тянуло. Чтобы вы себе знали, тогда «Анжелика» была, как сейчас «Мерседес», сидения которого обиты чернобуркой.
Но товарищ Кириченко совершенно спокойно спросил детей насчет того, как им в общем и целом живется? На вопрос товарища Кириченко прибежала собака водолаз-ньюфаундленд – триста рэ тогда, полторы штуки сегодня – и на всякий случай довольно гавкнула. А девочка сказала, что они живут нормально. И не больше того.
А где ваши родители, поинтересовался товарищ Кириченко, довольный жизнью простых людей при породистых собаках. Мальчик говорить еще явно не умел, собака тоже молчала, только по инерции виляла хвостом. А девочка ответила, мол, мама в саду собирает груши, а папа куда-то уехал на машине. Товарищ секретарь поинтересовался, какая машина у папы. Несмотря на то, что он уже был твердо уверен: его правление кроме счастья народу ничего нового не несет. «Волга», - ответила девочка, и товарищ Кириченко еще раз улыбнулся в своей мудрой, как всегда, проницательности. Хождение в прекрасно живущий народ можно было завершать, однако товарищу Кириченко захотелось, чтобы будущие поколения запомнили его беспримерный поступок – общение с народом без трибуны под ногами. «Дети, а вы знаете, благодаря кому так хорошо живете?» - намекнул хозяин обкома на материальную заботу родной партии, любимого правительства и где-то свое личное участие. Но глупые дети молча смотрели на него, а умная собака на всякий случай отрицательно замахала хвостом. «Вырастут – оценят», - наверняка подумал товарищ Кириченко, а вслух сказал:
-Вы так хорошо живете благодаря мне!
Дети посмотрели на товарища Кириченко теперь уже не с удивлением, а с любовью. Собака прыгнула вперед и лизнула руку партийного руководителя. До сих пор насупленный мальчик начал улыбаться, а девочка бросилась вглубь сада с криком: «Мама, мама! Дядя Изя из Торонто приехал!»
Больше товарищ Кириченко в народ не ходил. А что касается первоклассной продукции куриного комбината, то мы в Одессе и не такой свист слышали. Но ничего, все равно выжили.

© Валерий Смирнов

[Александр Кириченко]

Дмитрий Сиялов, on 25.11.2007, 18:53, said:

Здравствуйте, Друзья!
После длительного перерыва продолжаю публикацию рассказов из книги Валерия Смирнова.
Легенда о хождении в народ первого секретаря обкома партии товарища Кириченко

Дима! А там в рассказах Валерия Смирнова о заядлом фонате команды " Черноморец"первого секретаря обкома партии товарища Кириченко ни че не прописано?
Историческая справка: первыми секретарями Одесского обкома партии было два  товарища Кириченко.первый секретарь обкома товарищ Кириченко с 1945 по 1949 год   второй с 1976 года если я не ошибаюсь.
Так вот со вторым мне пришлось познакомиться. Да и на дачке той я один раз побывал. Хотя они оба мои однофамильцы.

Сообщение отредактировал Ольга Эрли: 10 April 2010 - 04:15 PM

[Дмитрий Сиялов]

Саша, Привет!
В этой книге Валерия Смирнова про футбол и футбольных фанатов ничего нет. Видимо не поместились в формат издания.
Хотя у Смирнова подобных книг, за Одессу вышло немало. Из 27 книг, на моей полке разместилось пока 4 (все что мог найти за короткий отпуск).
Среди них "...Таки-да!", "Большой полутолковый словарь одесского языка", "Русско-Одесский разговорник" и "Пой, Одесса".
Ну чтож, как говорил Семён Семёнович Горбунков "Бум искать!"

[Дмитрий Сиялов]

Легенда о мумии египетского фараона

Если вам скажу, что из всех малохольных Одессы Пунчик таки да выделялся, вы мне все равно можете не поверить. Потому что чего-чего, а этого добра в Одессе хватает даже сейчас. А тогда, когда Пунчик впервые уезжал прямо из отсюда, вся Одесса говорила: «Америка получит немножко говна.» И она же в конце концов его-таки да получила. Хотя Пунчик и выскочил по израильской визе. Но видно, это государство не сильно богатое, чтобы терпеть такого клиента вместе с его выходками. Поэтому им дешевле было сказать Пунчику: «На тебе все, что ты хочешь. И еще даже столько же. И едь куда жедаешь. Так этой Америке и надо.» И в самом деле, зачем им держать у себя Пунчика? Там и без него записанных на евреев столько, сколько здесь на русских. Если еще не больше.
Не знаю, что он вытворяет в ихней Америке. Но догадываюсь, что даже она от Пунчика стонет. Если он хоть чуть-чуть остался тем Пунчиком, который наводил шорох по всей Одессе.
Вы себе можете представить банду, которой командует человек по такой кличке – Пунчик? И не пытайтесь этого делать. Это надо или видеть или навсегда закрывать галза. Потому что детство у него было тяжелое. А всем, кто терпел рядом с собой это детство, приходилось еще хуже.
Вот, скажу так, мама Пунчика. Вполне цивильная женщина, которая всю жизнь спокойно торговала на Привозе. И при этом не делала себе черный рот, даже дома. Но только два часа. Да и то по воскресеньям. Папа Пунчика весил всего сто пятьдесят кило без верхней одежды и нижнего давления. Но если мама выходила из себя, он летал по их кухне не хуже «Бинга», без дозаправки. И при этом говорил уже тогда такие слова, которые только сейчас стали писать в книжках. Так Пунчик следил за его полетами и сам по себе рос. А что из него выросло при этих живых родителях – это трудно сказать без валокордина. Во всяком случае наша милиция при слове «Пунчик» кидала свои глаза на лбы и просила руководство о крайних мерах. Но это  было потом. А пока Пунчик рос, как все дети. Вот, как вы, например.
Вы помните, был такой праздник Новый год, когда дети еще верили в деда Мороза, как взрослые в лучшую жизнь? Так Пунчик утром вытягивал из-под елки фигуру деда Мороза, бил его по ватной голове и верещал: «У.....какой жадный! Всего две игрушки подарил». А потом начинал орать то же самое на своих несчастных родителей и превращать праздник в обыкновенную жизнь. Вот такое из него и выросло.
А когда он добрал в авторитете, к нему ходил участковый чаще, чем на работу. Придет и говорит: «Пунчик, по городу ползают упорные слухи, что кто-то хочет в понедельник наскочить на сберкассу. Так, во-первых, пора браться за ум, а во-вторых, сберкасса в понедельник выходная». Хорошо сказать, «браться за ум». А если его нет? Тогда за что браться?
Потом Пунчик бегал по Одессе и орал, что зарежет ту суку, которая его заложила ментам. Хотя все знали, что он эту суку не найдет. Потому что зарезываться не собирается. Такой он был фартовый, что другой бы уже озверел. А Пунчик ничего  - жил себе. Даже после того, как собрался ехать с бандой на налет квартиры Иваницкого.
Три месяца они обсуждали план действий, чертили схемы. Выпили при этом цистерну вина и столько же крови друг у друга за спорами. Ну и что? В назначенный день угнали машину, заскочили домой. Взяли шабера, одели маски на морды. Как будто этих малохольных и в масках не признают. Выходят на улицу и что они видят? Они видят, что с этой машины уже кто-то снял колеса. Я молчу за квартиру Иваницкого. Он ее поменял за две недели до налета. И забыл за это сообщить Пунчику. Вот поэтому авторитет у него падал. И живые люди стали его выводить из себя. Пока он собирался на них налетать – все менялось. Они умирали или уезжали. В крайнем случае их грабили с конфискацией лично принадлежащего имущества до Пунчика.
И вот как-то раз Пунчик сказал своим ребятам: «Все. Надо менять окрас. Наш почерк хорошо изучили. Против меня воюет вся милиция и контрразведка. Поэтому будем брать музей. Я вчера разворачивал селедку из газеты и там было написано такое! Что один кадр за мумию египетского фараона забашлял лимон долларов. Пусть у нас этих мумий стоят чуть дешевле, но зато они не сопротивляются при налете. А в музее сама себе лежит мумия и бесплатно воняет. Вытащить ее оттуда – нечего делать. Тем более, что сигнализацию там повесили на соплях. Из-за того, что золото украли еще до нас».
Так предложил Пунчик. Его малохольные приятели, правда, стали разоряться: кто купит в Одессе этого мумия? Пусть хоть он фараон в отставке. Что по их понятиям не меньше, чем председатель облсовета «Водник». На Привозе мумия не толкнешь. Хотя мама Пунчика пользуется там до сих пор своим весом. На это Пунчик справедливо заметил: «Был бы товар, клиент найдется». А главное, показал всем газету, которую до Пунчика читала селедка. А чему-чему, печатному слову у нас привыкли верить. На свою голову. Даже если это слово напечатано на заборе. Так вот, на воротах дома Пунчика кто-то намалевал: «Пунчик – малохольный». И об этом все знали. Но его приятели почему-то решили поверить газете, а не записи на воротах. Самый умный Ваха Крыса начал варианты искать. Дескать, воровать, так самую дорогую мумию в стране. И не меньше. Но его уговорили на одесский вариант. Потому что летом легче взять на гоп-стоп Мавзолей, чем достать билеты на самолет в Москву.
И вы представляете себе, это шобло таки да поперлось в музей. Как они туда незаметно пролезли, не знаю. Не иначе, от собственной дури. Другого фарта у ттой компании не было.
Шмонаются они по этому несчастному музею нагло. Как будто там прописаны они сами, а не мумие египетского фараона. Все перелапали от борзости, потому что перчатки одели даже на ноги. Саблю ржавую со стены у нарисованного солдата отобрали. И тяжесть их не страшила. Потому что Пунчик сказал: «Мумий не жрет, он легкий. Нести одно удовольствие, командовать не будет».
Так вот я себе думаю, это же надо: придуркам малохольным – и такое везение. Попробовали бы они мумию с Красной площади уволочь – хрен. Я уже не говорю у ненарисованного там солдата там штык отобрать. А тут ищут мумия и базарят, как на футболе. Короче, нашли таки своего клиента египетского в деревянной лоханке. Он, бедный, весь бинтами замотанный. Пунчик сам таким лежал. После того, как ему мама дала затрещину и он узнал, что на ихней лестнице семьдесят шесть ступенек и две из них совсем гнилые.
Тут выкатывается самый умный Ваха Крыса и начинает сыпать сомнения. Чего там под бинтами – людям не показывают. Может, соломы набили – и за билеты деньги дерут. От этой власти чего хочешь жди. Еще больше, чем от нас неприятностей. Нехай кореша мумия разденут от шмуток вокруг него. Чтоб убедиться в качестве товара. А то если фуфель – клиенты морды набьют. Без справки из музея. И правильно сделают за свои деньги.
Опять эта компания базар начала. Прямо у гроба египетского покойника. Воровать мумия – все согласны, нести – только Ваха и Пунчик. А раздевать никто не хочет. Не потому что страшно, а из стеснительности. Ладно, говорит Пунчик, суки сырливые, я лично этого царя проверю Тут Пунчик положил руку на мумия, а Ваха следом лапу на его плечо. Чтоб, значит, поддержать силу воли.
Пунчик этого не понял, грохнулся на пол. Лежит не дергается, мумия копирует. Глаза закатил, как на митинге. Но молчит. Видно, устал или еще почему то лег. Пунчик не из трусливых. Один раз даже в милиционеров стрелял. Правда в детстве. Из рогатки и быстро спрятался.
Ваха говорит, мол, ребята, если мы возьмем мумия, то вместо него останется Пунчик. На двух таких молчаливых у нас рук не хватит. А найдут Пунчика – нас завтра же и возьмут. Потому что из-за этого идиота, пока он нас не слышит, у Ментов раскрываемость преступлений – будь здоров. Сто десять процентов, не меньше. А пока берем Пунчика и все, что в карманы влезет, и пойдем до хаты. Эти козлиные морды так обрадовались, что чуть мумия от счастья не поцеловали. До того они покойника все-таки бздели. Хотя он и был похож на африканского студента, только не такой кучерявый.
Менты их на второй день и повязали. Запросто. Когда Ваха на Привозе торговал мясникам саблей от нарисованного солдата. А Пунчика, как всегда, не тронули. Он до тех пор в себя не пришел. Так и лежал. Белый, как мумий, хотя без бинтов. И вообще, кто им разрешит брать Пунчика? У него же справка из дурдома была длиннее, чем от улицы Кривой до музея с неукраденным фараоном. И об этом знали все, кому не лень, в том числе и прокуратура. А в дурдом Пунчика наотрез не пускали, потому что его штучки врачи не выдерживали. Даже самые буйнопомешанные. Они же от пациентов только халатами и заскоками отличаются. Так к этой компании еще Пунчик – чистый перебор. Тем более, на воле он еще одну банду организует для хорошего процента раскрываемости.
Так что благодаря Пунчику мумию фараона очень повезло. А то, что его бы кто-то купил – без сомнения. Люди что хочешь покупают, так они этим деньгам верят.
Жалко, что Пунчик уехал. Вся милиция с горя плакала. Пусть теперь от него заплачет ихняя Америка. В этом я не сомневаюсь. Даже если она Латинская.


© Валерий Смирнов

[Дмитрий Сиялов]

Счастливый билет

«Зрелый социализм обеспечивает широчайшие возможности для раскрытия способностей каждого гражданина» (Писатель-гуманист Л. Брежнев)

Давным – давно, люди были настолько  дурными, что лечились при помощи врачей. Они несли местным гиппократам свои неврозы, геморрои, дырявые зубы, трипперы, головную боль по поводу международной обстановки вместе с деньгами. И уже благодарили только за то, что доктор вместо «Покажите мне язык» спрашивал: «Как вы сами себя имеете?»
Разве еще пару лет назад страждущие могли думать о том, что им не нужно будет сдавать анализы, гробить последние остатки здоровья в очередях перед кабинетами и выскакивать из больницы с полностью вылеченным, ни из-за этого голым задом? Об таком они, конечно мечтать не могли. Как и о том, что Центральное телевидение вместо бесконечных бисирований членов ЦК КПСС начнет отбивать кусок хлеба у всех докторов Советского Союза.
Остается только удивляться, как после появления на голубых экранах зеленого с красноватым оттенком Кашпировского не закрылись все поликлиники, больницы, госпитали и морги хотя бы на переучет? Сколько бы Кашпировский ни шаманил по телевизору, а Чумак ни размахивал по нему же своими конечностями, лекарств ни на таблетку не прибавится. Другое дело вылечить поголовно триста миллионов гипнозом: глаза закрыл, руками, как умирающий лебедь, в воздухе поплескал – словно заново на свет  родился в совершенно иной стране. Голова при виде очереди за водкой трещать перестала, шрамы не то, что на теле – на мебели затягиваются, теща – и та испарилась, чем не удовольствие. Однако, пока Кашпировский давал установки по телевизору, люди все равно продолжали умирать, а некоторые перед этим назло ему даже болели. Слишком грамотные пояснили маловерам, что большой вред поголовному излечению страны от идиосинкретизии и прочих недугов мешают телевизионные антенны. И если бы существовал непосредственный контакт с доктором, тогда бы все ваши болезни перешли к кому-то другому. Потому что  даже Кашпировский знает: природа не терпит пустоты. Такому заявлению многие почему-то очень радовались, особенно когда представляли, как с их симптомами будут выглядеть любимые соседи.
Вот потому, когда в Одессе появились афиши, из которых на прохожих в глубину их душ взглядом фининспектора уставился Кашпировский, многие люди останавливались и начали считать, чего у них при себе больше: денег или болезней. Честно говоря, Одессу визитерами не удивишь, сюда постоянно приезжают какие – то знаменитости: от ансамбля «Псевдоласковый Май» до внебрачной дочки Индиры Ганди – и ничего страшного, город выдерживал и не такие явления даже во время землетрясений. Но тут сам Кашпировский, известный на весь Союз, как Клара Будиловская на всю Одессу. Он не гарантирует сомнительные дела против наших денег, скажем, коммунизм к двухтысячному году или отдельную квартиру к этому же времени на поселке Таирова. Или на Северном поселке, куда почему-то добровольно никто не стремится. Афиша намекает, что эскулап может попытаться исцелить всех страждующих, и стоит это удовольствие всего пять рублей. Что такое пять рублей, когда в то время минимальная ставка у наперстночников была в пять раз больше? А разрекламированный телевидением Кашпировский – это вам не наперстночник: может вылечить или в самом крайнем случае надурить ожидания гораздо дешевле. Все помнят, как после его сеанса персональной хирургии одной женщине вырезали камни из почек, вытрусили песок из другого места, после чего она встала со стола и через два часа установила на родной ферме трудовой рекорд, добыв от колхозной коровы две кружки молока.
С чем сравнить штурм театральных касс перед визитом всесоюзного доктора по любым болезням? Разве что с наступлением на рейхстаг или с атакой ликероводочного магазина после проявления очередной заботы правительства насчет блага народа. Имена счастливчиков, купивших в кассе билеты на бенефис Кашпировского, не попали даже в книгу рекордов Гиннеса. Кто-то хочет удивиться и сделать расширенные глаза в надежде, что их починит по телевизору Кашпировский? Так этого не нужно, потому что в Одессе всегда было легче вступить инженеру в партию или еврею в институт, чем купить билет на подобное мероприятие в кассе. Во времена застоя это было такой же мечтой, как полновесный стул в эпоху перестройки.
Даже когда сюда приезжал легендарный ансамбль «Липс» и в каждой кассе рядом с ее тружениками сидел в виде общественного распространителя идей справедливости сотрудник ОБХСС, львиная доля билетов все равно продавалась в ближайших подворотнях на подступах к театру. Как сейчас помню, пара билетов на «Липс» стоила четвертак, но это было время, когда заработок ста рублей в день считался нормальным даже в Одессе. А когда появились афиши насчет чудотворца Кашпировского, тысяча рублей уже не была деньгами для Ивановки, так что за Одессу лучше тактично промолчать.
За неделю до начала сольного концерта Кашпировского билет в виде большого одолжения отдавали за двести, через три дня он уже стоил триста. В день выступления лучшего друга все больных Страны Советов с утра пораньше билет шел за четыреста.
И не нашлось зажимистых крохоборов, пожалевших ради собственного здоровья рубли, к которым в Одессе всегда относились с не меньшим уважением, чем на мировом рынке. Билеты хватали с таким азартом, будто они уже сами по себе могли излечить от хронического безденежья или дать гарантию против СПИДа.
Самым интересным номером в день выступления Кашпировского было то обстоятельство, что оно вообще не состоялось. Несмотря на магические билеты, их некоторые обладатели почему-то стали чувствовать тошноту и головокружение. У  других просто испортилось настроение, что тоже свидетельствует об отсутствии хорошего здоровья. И они стали размахивать руками, но совсем не так, как это делали люди по телевизору только от одного вида Кашпировского. Менее выдержанные, готовые еще вчера повесить дома фото Кашпировского вместо иконы или заменить его изображением портрет очередного вождя, что для нашего населения более привычно, стали говорить о своем кумире вслух такие же слова, как о Сталине при Хрущеве или Брежневе при Горбачеве. В крайнем случае доктора беззлобно называли просто аферюгой.
А Кашпировский был не при чем, он вообще не догадывался, что должен выступить в Одессе. Но зрители об этом еще не знали и гневно пошли на штурм театра. Представитель творческого коллектива, который почти добровольно взял на себя роль жертвы ради святого искусства, мгновенно стал зеленым с красноватым оттенком, в точности как Кашпировский в отечественном цветном телевизоре. Заикаясь и путая слова, он объяснил: здание театра не имеет никакого отношения к неявке артиста Кашпировского, и после этого благополучно спрятался за милиционеров.
В цивилизованном обществе в таких случаях поступают очень просто. А так как наше общество стремится стать именно таковым, в Одессе поступили, как всегда благородно: раз спектакль отменяется, можете обменять в кассе билеты на  свои деньги. Что и было предложено тем, кто платил за эти билеты по 50 и 80 номиналов. Однако многие оставили билеты себе на добрую память, об этом приключении. Нужно быть неизлечимо больным, не надеющимся даже на помощь Кашпировского, чтобы отдать за пять рублей бумажку, купленную за двести или четыреста. Что касается продавцов этих билетов, то вряд ли они дожидались зрителей в тех самых подворотнях, где в течении двух недель бойко торговали билетами.
Кто задумал и прокрутил такой способ взволновать несколько сотен и рассмешить всех остальных одесситов, не смогла ответить даже милиция.
Доподлинно известно, что все-таки один человек воспользовался чудодейственной силой природы в связи с этим событием. Он съел билет со счастливым номером на бенефис Кашпировского, запил его двумя стаканами живительной влаги, замаскированной соком, и мгновенно излечился от одного из своих недугов. А именно – от нервной икоты, которая напала на него в тот момент, когда потенциальный зритель, что несмотря на билет, курс лечения у Кашпировского можно проходить только заочно благодаря развитию кабельного телевидения.


© Валерий Смирнов

[Владимир Коваль]

Так, одна типа, то-ли быль, то-ли шутка, то-ли как можно пошутить... Но я ржал до колик в животе... Давно так не смеялся...

СЛУЧАЙ С МОИМ ПРИЯТЕЛЕМ.

Позвал он, значит, как-то к себе на вечер гостей, а сам подзадержался где-то, поднабрался с кем-то там до положения риз, после чего на автопилоте дорулил на своем микроавтобусе до дома. Хватило его, впрочем, болезного, только на то, чтобы на парковку свою заехать, мордой к стенке машину поставить и дернуть ручник.
После чего он уходит в астрал, при включенном двигателе, фарах и оглушительной музыке из нового CD рlауеr-а. И со всеми дверями - запертыми...

Гости, хотя и были уже навеселе, заметили, покуривая в окно, факт заезда другановской машины на парковку. А самого его нету. 5, 10, 15 минут нету. Пошли все на помощь другу. Пришли - и увидели вышеописанную картину. Ну, друга вызволять как-то надо, а он на призывные крики и стук в двери не реагирует. Решение пришло быстро - все стали раскачивать машину.

Апофеоз: От сильных качков друган просыпается, двигатель работает, музыка ревет, в полной уверенности, что он еще в пути; хватается за рулъ, чтобы выправить минивэн, фокусирует взгляд - И ВИДИТ ЯРКО ОСВЕЩЕННУЮ СВЕТОМ ФАР БЕТОННУЮ СТЕНКУ НА РАССТОЯНИИ ОДНОГО МЕТР А ПЕРЕД СОБОЙ!

Так сильно он еще никогда в своей жизни не жал на тормоза...

Повернув через секунду «торможения» искаженную диким спазмом морду лица в сторону, он видит глумливые лица друзей, припавших, как вампиры, снаружи к стеклам на «полной скорости» Движения...

Дня два не пил он за рулем после этого. А может, и все три.

Сообщение отредактировал Владимир Коваль: 19 July 2010 - 01:42 AM